Глава одиннадцатая.
СТРАХОВКА ОТ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ, ВЕДЬМ И ПРОЧИХ СТИХИЙНЫХ БЕДСТВИЙ

   Ребенку для забавы достаточно грошовой куклы, тогда как старику сводит рот зевотой перед пятисотфранковой игрушкой. Почему? Потому, что он утратил дух детства.

Жорж Бернанос. Дневник сельского священника

   Хорошие вести отличаются от дурных тем, что они дольше заставляют себя ждать. Зато новость, что Мефодий Буслаев напал на Антигона, дошла до Ирки почти мгновенно. Она узнала об этом сразу, едва окровавленный, изодранный когтями Антигон внезапно возник в «Приюте валькирий».
   – Он выследил меня, мерзкая госпожа! У твоего Дома! Я едва успел перенести на кухню первую чашку, когда на меня набросились! – выдохнул Антигон. Кикимор тяжело дышал. На груди у него было десять острых царапин, а на ключице – совсем близко от шеи – глубокий укус. Повторяя: «Подожди... подожди... спокойно!» – Ирка стала промывать его раны перекисью.
   Антигон терпел, сердито сопя.
   – Это правда? Неужели это сделал Мефодий? – усомнилась Ирка.
   Кикимор так и задохнулся от негодования.
   – Антигон никогда не говорит правды! Он лживый мерзавец! Он сам покусал себя, чтобы оклеветать Буслаева!.. Славный наследник не приказывал своей адской твари разорвать меня!.. Не бросался ко мне с мечом наголо. И, конечно, Антигон не спасся чудом, а все это время мирно просидел на помойке! Аи, больно! Осторожнее, мерзкая хозяйка! Вам что, заплатили, чтобы вы меня прикончили?
   – Прости! Сейчас перестанет щипать! – сказала Ирка.
   – Не прощу! У меня все записано! – сердито сказал Антигон.
   «Я брежу или сплю! Или так: я сплю и брежу! – думала Ирка. – Я едва выходила Антигона! Три ночи не отходила от его кровати и вот: едва кикимор оклемался – Буслаев снова пытается его убить! А ведь Антигон ему всего до колена!»
   Кикимор заохал и картинно сполз на стол, уткнувшись щекой в Иркину ладонь. Ему явно нравилось изображать бойца, испускающего последний вздох на руках у хозяйки.
   – У меня ноги немеют... Должно быть, я умираю! Вы не почешете мне на прощание пятку, мерзкая хозяйка?.. – слабеющим голосом начал он и вдруг завопил: – Другую пятку, я сказал! Сколько раз повторять?
   Это был очевидный перебор. Щелкнув Антигона по носу, Ирка оставила павшего бойца умирать от хитрости в одиночестве. Кикимор еще минуты две помучился, а затем, краем глаза покосившись на Ирку, стоявшую к нему спиной, быстро достал откуда-то пол-литровую банку с малиновым вареньем. Сверху варенье покрыто было солидным слоем зеленой плесени.
   – Малина помогает от горла, а у кошмарного монстра поцарапана шея! И пусть тот, кто скажет, что шея и горло не рядом, умрет, подавившись собственным злопыхательством! – пояснил он сам себе И быстро принялся уплетать, зачерпывая варенье пальцами.
   «Мефодий изменился... Это больше не тот Буслаев, которого я любила... Это враг, способный на любую подлость! Но что он делал у моего подъезда? Неужели он знает? Он что, был у меня дома?» – размышляла Ирка.
   – Разумеется, был. И раскусил, что кресло пустое. Это так же очевидно, как и то, что глупость заразнее гриппа, – произнес кто-то у нее за спиной.
   Ирка быстро повернулась на пятках. В кресле-качалке у окна, закинув ногу на ногу, сидел Багров. На коленях у него лежал плед невидимости, под которым он прятался.
   – Ты здесь давно? – спросила Ирка, хмурясь.
   – Не очень. Триста семьдесят плевков верблюда, включая перезарядку, – пояснил Матвей.
   – Я не измеряю время плевками верблюда!
   – Напрасно. Альтернативные способы измерения – моя слабость. Семь грыж муравья. Две талии бегемота. Три щедрости скупого рыцаря. Это, конечно, забавно, однако Ирке сейчас было не до шуток.
   – Значит, пока я тут возилась с Антигоном, ты сидел под пледом и подзеркаливал?..
   Матвей провел ладонью по лицу.
   – Вынужден тебя разочаровать. Я спал. У меня выдалась пара беспокойных ночей. Пока Буслаев следил за твоим домом, я следил за Буслаевым.
   – Где? В резиденции мрака?
   – В резиденции мрака? Зачем мне? Она слишком хорошо охраняется. Слежка за квартирой матери Мефодия и его дяди была куда как полезнее, – гордо сообщил Багров.
   – И как ты следил? Сидел где-нибудь во дворе? Матвей поморщился.
   – Сидеть во дворе высоченного дома? Что там можно узнать? Я предпочитал просто ходить по квартире, а иногда лежать на диване.
   – И тебя не видели?
   – Исключено. Я не прибегал даже к невидимости. Так, простейший отвод глаз. Дядя Мефа – ха-ха! – был уверен, что я новая подушка, которую притащила его сестра. А мать Мефодия... кажется, она вообще витает где-то в облаках.
   Багров вспомнил о чем-то и резко подался вперед. Качалка скрипнула.
   – Хотя, признаться, там была особа, с которой мне приходилось быть все время начеку. Когда я увидел ее в первый миг, то испугался, что засыпался. Но нет, пронесло... Мне повезло, что ее внимание было отвлечено.
   – Особа? Какая еще особа? – нервно спросила Ирка. Она подумала почему-то о Даф.
   – Молоденькая полуночная ведьма! Она вовсю флиртовала с дядей Мефодия. Как же она его называла? Ах да: Эдюшечка! Плела ему что-то про то, что его хотят убить, и притворялась путешественницей во времени! Только лопухоид способен проглотить такую чушь и принять ее за чистую монету. Отсюда же – нелепая любовь к детективам и фантастике. Чем больше бреда и трупов на квадратный дециметр текста – тем занимательнее.
   – Не ворчи! Я сама люблю фэнтези. Если ты любишь реалистическую прозу – читай телефонный справочник, – отрезала Ирка.
   – Да запросто. Читал бы, если б для того, чтобы найти человека, мне нужны были такие мелочи, как телефон и адрес, – сказал Багров.
   Сознание Ирки, несколько заторможенное недосыпанием, ранами Антигона и внезапным появлением Багрова, добралось наконец до главного.
   – Ты сказал: у Мефодия в доме полуночная ведьма? А Мефодий знает?
   Багров щелчком стряхнул с колена хлебные крошки. Кажется, недавно он не только спал, но и ел бутерброды.
   – Ну знает или нет – не берусь судить. Во всяком случае, вечером я видел, как они вместе пьют чай. Мило, да? Она сидела прямо у него перед носом.
   – Но полуночные ведьмы отвратительные старухи!
   Багров усмехнулся.
   – Другие – да. Но эта не старуха. И совсем не отвратительна.
   Ирка задумалась. Первой мыслью ее было: «Мефодий заодно с ведьмами! Как и они, он хочет убить меня!» Однако это было слишком правдиво для правды, и Ирка, обладавшая хорошим чувством истины – той истины, которая видит правду даже в очевидной нелепости и, напротив, забраковывает самые выверенные комбинации лжи, усомнилась: «Зачем Мефодию понадобилось притаскивать ведьму к себе домой? Что, нельзя встречаться с ней где-нибудь еще? И каким боком сюда впутался Эдя? Какой смысл ведьме набиваться к нему в невесты?»
   – Слушай, – сказала она Багрову. – А зачем ведьме Хаврон? Просто прикрытие, чтобы подобраться к Мефу?
   Багров в задумчивости вытянул губы трубочкой и коснулся ими носа. Ирка не в первый раз подмечала у него эту несолидную (и, к слову сказать, радующую ее) гримасу.
   – Не исключено, но вообще как-то глупо. Если Буслаев опытный страж – а он, во всяком случае, не чайник, – он должен видеть, кто перед ним, будь она хоть сто раз невеста дяди.
   – Тогда зачем?
   – Не знаю. Думаю, не мешает присмотреться к самому Эде, – задумчиво заметил Матвей.
   Лицо у него стало сосредоточенным. Лицо человека, который знает, что он хочет. Ирка внимательно взглянула на него.
   – Ты хоть когда-нибудь кого-нибудь не подозреваешь? – спросила она.
   – Когда-нибудь. Кого-нибудь, – заверил ее Багров.
   Внезапно Антигон, до того мирно уплетавший варенье, с грохотом уронил банку и, опустившись на колени, палниц.
   – У-у-у-у! Они идут, мерзкая хозяйка! Они уже близко! – крикнул он.
   Ирка увидела, что спина его дрожит.
   – Кто они?
   – Остальные валькирии! Пусть некромаг уйдет! Они не должны видеть вас вместе! – торопил Антигон, продолжая трястись.
   – Никуда я не уйду! Очень надо! – возмутился Багров.
   – А-а-а! Вы слышали, хозяйка! Нам всем будет плохо, если они застанут здесь некромага!
   Матвей еще упрямился.
   – Я никого не боюсь. Если надо – стану невидимым.
   – Иди, тебе говорят! Что им твоя невидимость? Ты навредишь не только себе, но и ей! – закричал кикимор.
   – Правда, иди! Потом я позову тебя! – присоединилась к нему и Ирка.
   Она начинала уже что-то понимать. Ее нагрудник сиял так, что невозможно было смотреть на него.
   – Я буду недалеко! – сказал Багров. Он холодно поклонился и исчез.
   С каждой минутой дрожь Антигона усиливалась. Он не просто дрожал, он почти корчился. Его выгнувшиеся лопатки касались друг друга. Зубы стучали.
   – Хозяйка! – окликнул он слабым голосом. – Не прощай мерзкого монстра! Он ничем не может тебе помочь!
   – Что с тобой, Антигон?
   – Их... слишком... много... А я все-таки нежить! Когда много – больно, очень больно. У меня такое чувство, что я смотрю на солнце и не могу закрыть глаза... – с трудом разжимая сведенные судорогой челюсти, выговорил Антигон.
   – Что я могу сделать для тебя?
   – Встреть их не здесь. В «Приюте валькирий» мне не спрятаться.
   Ирка выскочила наружу и по канату скользнула вниз. Поблизости от «Приюта» была небольшая поляна. Точно великан прилег тут отдохнуть, поворочался с боку на бок, а наутро встал и бодро зашагал дальше, ковыряя в зубах полувековой сосной. Туда Ирка и помчалась, легко отталкиваясь от не просохшей еще весенней земли.
   На поляне она остановилась, прислушиваясь к неведомому звуку, который мало-помалу заполнял ее слух. Вначале тихий, как комариный зуд, он набирал силу. Теперь это было что-то медленное, торжественное, грозное. Так идут тяжелой поступью легионы.
   Ощущая тревогу, Ирка материализовала дрот я держала его наготове.
   Звук становился все громче, все настойчивее. Ирка ощущала растущее давление на барабанные перепонки. Словно она нырнула в море за ракушками и чем глубже опускается, тем настойчивее давит вода. Из носа пошла кровь.
   Не в силах устоять, Ирка упала на одно колено. Кое-как поднялась и снова упала. В сгустившемся перед ней молочном тумане, которого минуту назад не было и в помине, одна за другой проявлялись высокие фигуры в белых плащах. Неподвижные, грозные, они стояли полукругом в десятке шагов от Ирки и разглядывали ее. Лица скрывали капюшоны. «Девять… десять… одиннадцать… двенадцать… Все здесь!» – закончила считать Ирка.
   За спиной каждой валькирии, держа наготове ее копье и щит, стоял юноша-оруженосец. Все оруженосцы были высокого роста, румяные, стройные, конфетно-прекрасные. Узкие бедра и широкие плечи подчеркивались покроем их камзолов. У всех лица воителей и мечтателей. В правом ухе у каждого поблескивала небольшая золотая серьга.
   «Похоже, кикимор с алкоголическим носом только у меня! И почему-то меня это не удивляет!» – подумала Ирка. Она по-прежнему стояла в нелепой вассальной позе, касаясь травы коленом. Ей это ужасно не нравилось. Рванувшись, Ирка встала. Ее шатало, точно на плечах у нее был неподъемный груз.
   Валькирии не без уважения наблюдали за Иркиными попытками устоять. Видно, по логике вещей она вообще не должна была сохранять равновесие, даже такое беспомощное. Внезапно одна из женщин, стоявшая в центре, взялась за края своего капюшона и откинула его решительным движением. Ирка увидела холодное и красивое молодое лицо. «Такое могло бы быть у Снежной королевы», – подумала она.
   – Я Фулона, валькирия золотого копья! Ты сама виновата, что это происходит с тобой. Убери свой дрот, валькирия-одиночка! Нельзя, чтобы его наконечник смотрел на других валькирий! Отдай его своему оруженосцу! – мелодично сказала она.
   Стоявшая рядом валькирия что-то негромко шепнула ей. «Он не...» – разобрала Ирка. Фулона на мгновение смутилась.
   – А-а, я забыла... Думаю, будет достаточно, если ты заставишь копье исчезнуть. Мы не причиним тебе зла, – сказала она.
   Ирка закрыла глаза и представила, как дрот пропадает из ее руки. И тотчас груз, до того пытавшийся придавить ее к земле, исчез. Одновременно в ушах перестала греметь грозная музыка. Ирка качнулась, но уже скорее от изумления, сделала шаг и устояла.
   – Мы пришли к тебе, чтобы увидеть тебя! Какое имя ты выбрала себе, валькирия-одиночка? – продолжала Фулона.
   – Ирка.
   Светлые брови валькирии золотого копья дрогнули.
   – Ирка? Это не имя валькирии, но имя человека.
   – Хотите, я придумаю другое? – уступчиво предложила Ирка.
   Ее предложение вызвало смех. Он был неуловим, точно шорох листьев. Сложно было указать его источник. Он был сразу везде. Еще одна валькирия, та, что стояла в шаге от Фулбны, сбросила капюшон. Она была смуглой, коренастой, с жесткими короткими волосами.
   – Уже нет. Ты не змея, чтобы менять кожу. От однажды выбранного имени нельзя отказаться. Его надо нести с честью... Я Бармия, валькирия бронзового копья, – сказала она. Еще один капюшон упал. Ирка увидела рыжие, почти медные волосы и белое, свежее, гладкое лицо.
   – Ильга, валькирия серебряного копья. Дальше голоса звучали почти одновременно.
   – Ламина. Лунное копье... Хола, валькирия медного копья...
   Валькирия каменного копья Таамаг оказалась огромного роста, с могучими плечами и зычным как труба голосом. Ее двухметровый оруженосец казался рядом с ней подростком. Валькирия разящего копья Хаара, напротив, выглядела хрупкой и изящной. Голос ее звенел как ручей, движения были плавными, но глаза... В общем, Ирка предпочла бы сражаться скорее с Таамаг, чем с Хаарой.
   Валькирия сонного копья Бэтла снимала капюшон дольше остальных, лицо у нее было толстым и вялым. Говорила же она так замедленно, что Ирка подумала, что Бэтла, должно быть, сама нечаянно укололась своим копьем. Валькирия испепеляющего копья Филомена была сродни Хааре. Невысокая, подвижная. Ее светлые, пепельного оттенка волосы были заплетены в короткие косы. Их было немногим меньше двух дюжин.
   – Точнее, двадцать две. По числу врагов, которые встретились с ее копьем, – проследив направление Иркиного взгляда, басом пояснила Таамаг. Филомена же посмотрела на Ирку с такой анатомической приветливостью, что та ощутила: еще немного – и кос у Филомены станет двадцать три.
   «Интересно, служащие света проходят перед приемом на работу психиатрическую комиссию?» – храбрясь, подумала Ирка.
   Последними капюшоны сбросили валькирия дробящего копья Сэнра и валькирия ужасающего копья Радулга, обе с черными как смоль длинными волосами. У Радулги на щеке был короткий рубец. Больше остальных Ирке понравилась валькирия воскрешающего копья Гелата. Еще бы! Она единственная отнеслась к Ирке с симпатией и участием.
   – Ты одолела Йору, старшую из полуночных ведьм, – торжественно произнесла Ильга. – Йора причинила свету много зла. На ее счету пять златокрылых и без счета иного зла. Две сотни лет назад она убила и валькирию – ту, на место которой пришла я. Поразила ее, спящую, ножом мертвых. Лишь семь часов может прожить валькирия, получившая такой удар. И за эти семь часов она нашла меня... Я пыталась отомстить, все мы пытались, но Йора была осторожна. Она годами скрывалась в лабиринтах мрака и лишь изредка решалась ни вылазки.
   – Она всегда действовала наверняка. Нападала на раненных в битвах стражей или на молодых валькирий, которые не успели приобрести опыт.
   – Я была сильнее тебя, но, видно, пробил ее час... – добавила Бармия.
   Бэтла тоже хотела что-то сказать, но поленилась, грустно зевнула и оглянулась на своего оруженосца, который, поддразнивая ее, из-под щита показал ей подушку.
   – Бэтла! – рявкнула Хаара.
   – А-а? Что? Я ничего! – быстро сказала Бэтла. Оруженосец торопливо спрятал подушку и застыл с самым монументальным видом.
   – Глядя на оруженосца Бэтлы, можно подумать, что он никогда не ест и не спит, а только бдит, бдит и бдит! На деле же он исключительный жук! Смотри, даже не моргнет, а ведь я ему это прямо в лицо говорю! – весело сказала Ирке Гелата.
   – Не трогай его! Он забавный! – возмутилась Бэтла.
   – Возможно, с точки зрения клоуна, да. Но оруженосец валькирии должен быть иным! Я все жду, когда в битву он забудет взять твой щит и вместо него притащит складную кровать! – холодно одернула ее Хаара.
   Бэтла смутилась, а стоящий рядом с оруженосцем паж Фулоны весело толкнул его коленом. Шагнув к Ирке, Таамаг положила ей на плечо тяжелую, так бревно, руку.
   – Ты убила Йору, валькирия-одиночка! Ты же не дала воплотиться Кводнону! Мы благодарны тебе и за то, и за это! Но прежние заслуги меркнут перед «новым позором! Тебе брошен вызов! Мефодий Буслаев, новый заступник полуночных ведьм, оскорбляет тебя и нас! Мы пришли спросить тебя: почему ты здесь, почему не принимаешь его вызов? – прогудела она.
   – Мефодий – заступник ведьм? Неужели это правда? – спросила Ирка.
   Таамаг оглянулась на валькирию ужасающего копья.
   – Радулга, покажи ей! – нетерпеливо приказала она.
   Темноволосая валькирия сбросила плащ и, расстелив его на траве, бросила на него две горсти земли.
   – Сейчас ты увидишь то, что успели увидеть мертвые комиссионеры. Один из них был кое-чем обязан валькириям. Мы лишились полезного шпиона, – сказала она хмуро.
   По плащу заскользили тени. Ирка увидела Мефа, который пристально смотрел в серебряный таз. Когда таз повернулся к ней, она заметила, как в нем мелькнуло несколько мерзких серых фигур.
   – Он говорит с ведьмами! – сказала Радулга.
   – Но мы же не знаем, о чем они говорят! Говорить можно о чем угодно! – уцепилась за соломинку Ирка.
   Радулга вспыхнула.
   – Выгораживаешь до последнего? Ты, что Гюн-тер Фриц был пойман с пулеметом, – еще не значит, что он стрелял. То, что он стрелял; не значит, что он попал. То, что он попал, не значит, что он не сделал это нечаянно. В общем, никакой Фриц не фашист! Отвалите от него, противные партизаны! – передразнила она.
   – Именно так, – вспыхнула Ирка, не любившая такой издевательский тон. – Отвалите от меня! Не помню, чтобы я вообще кого-то звала!
   Как ни удивительно, остальные валькирии отнеслись к этому ее порыву довольно спокойно. Лишь Хаара с Филоменой шагнули, было к Ирке, Но были повелительно остановлены Фулоной.
   – Валькирия-одиночка всегда хамит остальным. Это почти закон. Прежняя была такая же, – грустно сказала Ламина.
   – Имей в виду, дорогая! Просто для общего образования, – проницательно взглянув на Ирку, сказала Фулона. – Существует четвертый пункт кодекса валькирий. Он звучит так: «Валькирия должна любить всех одинаково, никого не выделяя, и не может быть счастлива в любви. Или того, кто ее полюбит, ждет гибель».
   Ирка вскинула голову.
   – Что? Я не слышала о четвертом правиле. Я думала, их только три.
   – Их не три. ИХ ШЕСТЬ! – сказала Фулона. – Четвертое ты слышала. Пятое: «Валькирия не может не принять брошенный ей вызов. Кем бы, чем бы и при каких обстоятельствах он ни был брошен». И, наконец, шестое правило! «Валькирию, которая нарушит пятое правило, ждет Суд Двенадцати. Ее позор – позор всех валькирий».
   – А Суд Двенадцати – это... – начала Ирка.
   – Мы двенадцать валькирий. Валькирия-одиночка традиционно не принимает участия в совете, – перебила Филомена. Двадцать две ее косы презрительно встопорщились.
   – Значит, даже любить нельзя... – тихо, словно про себя сказала Ирка. – А как же?
   Она кивнула на юношей со щитами и копьями.
   – Кто? Эти? Это всего лишь оруженосцы! – небрежно сказала Филомена.
   Ее слуга вспыхнул.
   – Да, всего лишь оруженосцы... Каждые двенадцать лет их приходится менять. Кстати, Бэтла, сколько лет у тебя твой? – продолжала Филомена.
   Валькирия сонного копья – это было заметно – не на шутку встревожилась.
   – Совсем недолго! – быстро сказала она.
   – Скажи лучше, что ты продрыхла последние одиннадцать лет! – отрезала Филомена. – Время твоего оруженосца почти истекло. Следующий, надеюсь, заставит тебя проснуться!
   Бэтла испуганно взглянула на нее.
   – Нет! Одиннадцати лет еще не прошло! Не надо так говорить!
   Властно подняв над головой руку, Фулона заставила всех замолчать.
   – Мефодий Буслаев, наследник мрака, должен быть уничтожен, пока не стало слишком поздно. Ты сразишься с ним первой, валькирия-одиночка! Если он убьет тебя, с ним по очереди будем биться мы все. Одна за другой.
   – Неужели для света он так уж опасен? – усомнилась Гелата.
   – Да. Полуночные ведьмы, злейшие и давние наши враги, видят в нем свою опору. Ведьмы ненавидят Лигула, а он боится их, потому что ведьмы слишком сильны и независимы. Если Мефодий вступит на трон, ведьмы оплетут сердце его мраком и выпустят из Тартара всю нежить преисподней. Всех мерзких тварей, все ужасные создания хаоса, что заточены в Нижнем Подземье. Я это знаю. Все это знают, – грустно сказала Фулона.
   – Но почему их не выпускает Лигул? Тогда мрак сразу получил бы перевес! – непонимающе поинтересовалась Ирка.
   Фулона поправила плащ. Ее иссеченный в битвах нагрудник был покрыт рядами защитных рун.
   – Горбун-то? – переспросила она с презрением. – Его больше волнует собственная власть. Он хочет держать свою потную ручку на пульсе мрака. Создания хаоса и нежить никому не подчиняются. В том числе и самому Лигулу. Это яростная, вопящая, тупая орда. Они как черная пена полезут из бутылки, если однажды открыть пробку. А после света и человеческого мира, возможно, доберутся и до самих стражей мрака.
   – И вы опасаетесь, что Мефодий выпустит орду Хаоса, когда станет властелином? – спросила Ирка.
   – Почему нет? Мы представления не имеем, что он сделает и чего не сделает. Нам выгоднее, чтобы на престоле мрака сидел осторожный и корыстный червь вроде Лигула. Мефодий же якшается с ведьмами, и это дурной знак, – спокойно отвечала Фулона.
   – Но полуночных ведьм теперь на одну меньше! – сказала Ирка.
   Валькирия пожала плечами.
   – Что из того? Вскоре, возможно, их будут многие сотни. Равновесие между валькириями и ведьмами нарушится. Знаешь ли ты, одиночка, каким было последнее деяние Йоры?
   – Нет, – ответила Ирка.
   – Так узнай! Это случилось не так давно. Срок пустяковый, если смотреть с высоты пирамид вечности, но все же... Йора спустилась в Нижний Тартар и там, в кромешной мгле блуждала десять лет, отыскивая семя мрака. Крошечную точку, погребенную где-то в трясинах Тартара. И она нашла его и с ним вместе поднялась на поверхность. Ни одна другая ведьма не решилась бы на такое. Однако Йора знала все лабиринты Нижнего Тартара... Это произошло четверть века назад. Мы слишком поздно узнали, что у нее получилось.
   – Четверть века назад? Но ведь ничего еще не произошло? – с сомнением спросила Ирка.
   Фулона взглянула на нее с насмешкой.
   – Семя мрака – особое семя. Оно способно бесконечно преумножить того, чьи руки коснулись его первыми. А первой была Йора. Правда, существует одно условие. Перед тем как прорости, семя мрака должно двадцать пять лет пролежать в сердце лопухоидного ребенка. Мальчика. Только там оно получит достаточно крови и тепла, чтобы немного отогреться от холода Тартара. Затем сердце надо разрезать, семя извлечь и бросить в громадный чан с частями мертвых тел. Ночь и один день проведет оно там, затем чан вскипит, и оттуда начнут выходить двойники Йоры. И будет их столько, сколько мяса окажется в чане, причем мясо можно бесконечно подбрасывать.
   – И где сейчас это семя? В ком? – спросила Ирка.
   Она быстро прикинула, что Мефодию только четырнадцать, и немного успокоилась. Хаара скрестила на груди руки.
   – Это же так очевидно, валькирия-одиночка! И знаешь, почему ты не можешь догадаться сама? ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОЧЕШЬ! Возле кого ведьмы сейчас крутятся, кроме, разумеется, Буслаева? К кому они подослали одну из своих?
   – Эдя Хаврон, – тихо сказала Ирка.
   – Ну вот имя и произнесено! – кивнула Хаара. – Все так просто, не правда ли? Ведьмы подослали к нему одну из своих, чтобы она сообщила им, когда семя мрака окончательно отогреется. Вытащить семя чуть раньше или чуть позже – означает погубить его.
   – Но как Йора смогла поместить семя мрака в сердце Хаврона?
   – Через глаза. Семя крохотное и способно путешествовать в теле человека. Йора проглотила семя мрака, нашла подходящего ребенка и устроилась нянькой. Когда они остались вдвоем, она довела ребенка до слез – глаз, в который вживляется семя, обязательно должен быть влажным – и сдернула очки, – пояснила Хаара.
   – Меня интересует другое. Знала ли Йора, когда выбирала мальчика, чьим дядей ему суждено стать? Я если да, как она могла это узнать? Хотя говорят, Ведьма читала страницы времени, – задумчиво сказала Фулона.
   – А Эдя? Он что-то чувствует? Догадывается, что у него в сердце? – спросила Ирка, с жалостью думая о дяде Мефа.
   Фулона покачала головой.
   – Сомневаюсь. Семя мрака умеет быть незаметным. Оно очень уязвимо и, только отогревшись в крови, прорастет в свой час.
   – И давно вы об этом знаете? Ну что семя мрака в сердце у Эди? – спросила Ирка.
   – С того самого часа, как самая молодая из ведьм пришла в дом к Хаврону и притворилась его невестой. Мы сопоставили даты – и все стало на свои места. До того нам было известно только, что такой человек существует. Но где он? Кто он? Йора умела хранить тайны, – ответила валькирия золотого копья.
   – А если сейчас напасть и отбить у ведьм Эдю? Пока семя не дозрело? – с энтузиазмом предложила Ирка.
   Старшие валькирии насмешливо переглянулись.
   – Одиночка, с ведьмами мы разберемся как-нибудь сами! Твоя работа – Буслаев! Позаботься, чтобы это имя как можно скорее попало в Книгу Мертвых. И помни: мы даем тебе лишь три дня! А потом Суд Двенадцати решит твою судьбу! – прогудела Таамаг.
   Она запахнулась в плащ, накинула капюшон. И исчезла.
   – Три дня! – были последние ее слова.
   За Таамаг последовали Бармия, Сэнра и Хола-Филомена и Хаара немного задержались. Ирка чувствовала, что они сильно раздражены.
   – Три дня – слишком долго! Чтобы прикончить Буслаева, тебе хватило бы и пяти минут. Не так ли? Просто скажи ему свое имя! – прошептала Ирке Хаара.
   Ирка в испуге отшатнулась.
   «Она знает! Знает, что мы были знакомы и что я чувствую к нему!» – подумала она.
   – Ты меня не любишь. За что? – открыто спросила она Хаару.
   Валькирия поджала губы.
   – Я не люблю тебя? С чего ты решила, одиночка? – сказала она высокомерно.
   – Но ведь это правда. Не отрицай! Просто скажи: почему?
   Хаара, решившись, вскинула на нее глаза и вдруг вцепилась Ирке в запястье.
   – Почему? Ты хочешь знать: почему?! Я выслеживала Йору сорок лет, а прикончила ее ты! ТЫ! Разве это честно? Я отдала бы свое бессмертие, чтобы оживить ее и убить снова! – крикнула она.
   – Неужели это так важно, кто ее убил? – удивилась Ирка.
   – Для меня да, одиночка! И не забывай: три Дня! Я буду считать секунды! – Хаара отступила и исчезла. Она даже не накинула капюшон. И когда золотые искры телепортации сомкнулись вокруг ее головы, Ирке почудилось, что волосы Хаары вспыхнули– За Хаарой последовал ее оруженосец.
   К Ирке подошла Филомена.
   – Я не буду говорить много! Я не позволю мраку обвинять нас в трусости. Если ты не осмелишься поднять копье на Буслаева, я стану твоим врагом, Прощай! – произнесла она сухо.
   Филомена махнула рукой и исчезла вместе со своим оруженосцем, который, как Ирке показалось, все это время смотрел на нее с жалостью.
   Теперь рядом с Иркой оставалась лишь одна валькирия – Гелата.
   – Не обижайся на Филомену! Я знаю, что ты ей не нравишься, но она неплохая. Филомена не так давно потеряла в бою оруженосца. Ей больно, и она хочет, чтобы мрак за это ответил, – дружелюбно сообщила она.
   – Как это случилось? – спросила Ирка с жалостью.
   – В бою и не такое бывает... Нежить отхлынула, и стала отступать. Филомена стала преследовать ее, оставив оруженосца без прикрытия, а когда вернулась, ее оруженосец был обезглавлен кем-то из вернувшихся стражей. Более того, его голову стражи унесли с собой.
   – Зачем? – с ужасом спросила Ирка.
   – Возможно, стражи считали, что я смогу его оживить. Я же валькирия воскрешающего копья, К сожалению, они ошибались. Возможности моего копья не так уж велики, – просто ответила Гелата.
   Ирка задумчиво скользнула взглядом по траве.
   – Знаешь... возможно, ты меня поймешь... я представляла себе валькирий другими. Совсем другими, – призналась она.
   – Добрее и мудрее? – с улыбкой уточнила Гелата.
   – Да, правда. Гораздо человечнее.
   Гелата удовлетворенно кивнула.
   – Распространенная ошибка. Представлять себе свет совсем светлым опасно. Эта дорога ведет к разочарованию. И потом, что же ты хочешь? Валькирии не были изначально сотворены светом. Первые валькирии – а из них осталась лишь Фулона – служили еще древним языческим богам. А это значит, что они были наследницами хаоса...
   Оруженосец Гелаты – здоровенный медноволосый парень – наклонился, и что-то шепнул ей.
   – Прости, но мне пора! – сказала Гелата Ирке. – И вот еще... Не сочти меня навязчивой, но я бы советовала тебе не откладывать сражение с Мефодием Буслаевым! Он – угроза свету. Лучше, если он погибнет теперь, совсем юным. Во всяком случае, эйдос его не попадет в плен к мраку. Конечно, правила запрещают нападать на тех, чей эйдос еще не определился, однако тут случай особый. Эйдос этого юноши фактически обречен.
   – НО Я НЕ ХОЧУ ЕГО УБИВАТЬ! Я давно знаю его! Он... он мне дорог! – крикнула Ирка.
   Гелата долго молчала. Затем вздохнула. В ее глазах блестели слезы.
   – Боюсь, это тот случай, когда из комнаты ведет только одна дверь. Пощадишь ты – Буслаева убьют Филомена или Хаара. Но, всего вероятнее, Сэнра. Она очень опасна, хотя все время молчит... Или же он станет убивать нас одну за другой. Так что лучше сделай это сама. По праву любви. До встречи, валькирия-одиночка!
   Поляна опустела.