Глава 6
ОРДЕН ЖЕЛТОГО ЧЕРЕПА

   Мефодий толкнул дверь. Ранний московский вечер принял его в свои сырые объятия, пахнущие непросушенным железнодорожным бельем. Ветер насвистывал в провода какой-то легкомысленный мотивчик.
   Лавируя между прохожими, Мефодий добрался до гимназии.
   – Мне к Глумовичу! – сказал он высокому охраннику, прохаживающемуся у въездных ворот.
   – Он тебя ждет? – спросил охранник.
   Длинноволосый паренек с отколотым передним зубом мало походил на человека, которому назначил прием всемогущий директор самой дорогой в Москве частной школы.
   От Улиты Мефодий уже знал, что Глумович никакой не комиссионер, а просто один из лопухоидов, передавший свой эйдос мраку в обмен на выполнение каких-то особых желаний. По договору его эйдос должен был оказаться в дархе у горбуна Лигула еще до конца этого года. Теперь Глумович хитрил и изворачивался, чтобы отсрочить этот момент еще хотя бы лет на десять. Разумеется, за Мефодия он ухватился обеими руками.
   Не вполне доверяя заявлению мальчишки, что директор его ждет, охранник сам провел Мефодия до кабинета. За дверью со стеклянными вставками белело чье-то лицо. Это был Глумович, который взволнован но ходил от стола к двери и обратно. Выполняя обязанность автора описывать всех новых героев, скажу, что Глумович был высокий, тощий и вкрадчивый. Похожий на больного лиса.:
   Заметив Мефодия, Глумович кинулся к нему, но спохватился и перешел на шаг:
   – Вы свободны! – сказал он охраннику
   Охранник слегка удивится, однако ушел.
   Мефодий догадывался, что Глумович испытывает к нему самые противоречивые чувства. С одной стороны, он был грозный директор самой пафосной в России гимназии, а Мефодий всего лишь новый ученик, не приносивший школе ни копейки. С другой – он был всего лишь Глумович, лопухоид, продавший свой эйдос, а перед ним стоял Мефодий Буслаев – мальчишка, на которого с надеждой смотрел сам мрак.
   – Здравствуй... и-и... дружок! Вот твой чемодан. Его привез водитель. Я надеялся увидеть тебя еще днем. Ты задержался на... и-ии... там, где я думаю? – приветствовал он Мефодия, то и дело перескакивая с подобострастного бормотания на небрежную речь крупного руководителя.
   – Да, – сказал Мефодий, созерцая ауру Глумовича. Она была рыхлая и вся в черных пятнах. Лакомиться такой энергией Мефодию не хотелось.
   Немного подумав, Глумович великодушно протянул Мефодию узкую влажную ладошку.
   – В другой раз... и-и... дружок, попытайся приходить пораньше и не пропускать уроки. У нас в школе строгая дисциплина и обязательное посещение. Ночевать ты должен в своей комнате. Кроме того, в нашей гимназии существуют правила, которые обязаны выполнять все ученики. Всех правил девятьсот двенадцать. Уверен, со временем ты их выучишь. Кроме того, внутри школы ты обязан будешь носить майку с эмблемой гимназии и номером своего класса. Договорились? – с благодушной интонацией сказал он.
   Речь Глумовича звучала гладко, как у экскурсовода. Должно быть, он повторял это каждому новому ученику.
   – Маечки с номерами? Типа, как зэки будем? А окно в комнате открывается? Вдруг мне вздумается смотаться на Лысую Гору? – лениво спросил Мефодий. Про Лысую Гору он слышал от Улиты мельком, но заключил, что в данном случае это будет не лишняя деталь. И действительно, Глумович прикусил язык.
   Мефодий усмехнулся. После толп комиссионеров и бойкой Анды Мамзелькиной с ее орудием некропроизводства Глумович показался ему мелкой сошкой. Не старше бубновой семерки в карточной колоде жизни.
   – Пошли, я покажу тебе твою комнату, – продолжал Глумович. – Ты будешь жить не один. Отдельное проживание учеников противоречит правилам нашей гимназии. Пункт восемьдесят третий наших правил. Твоим соседом будет Вова Скунсо. Запомни: Скунсо. Ударение на последний слог.
   – Он итальянец? – спросил Мефодий.
   – Нет. Национальных различий для нас не существует. У нас даже слово «русский» нельзя произносить под угрозой исключения. Только «россиянин». Пункт третий школьных правил... Мальчик он очень хороший, очень знающий. Ты получишь огромное удовольствие от общения с ним, – заверил его Глумович.
   – В самом деле? Тогда мне не терпится увидеть этого Вову Скунсо! – нагло заявил Мефодий.
   Верный нюх подсказывал ему, что из этой гимназии его точно не вышибут, даже если он ухитрится нарушить все девятьсот двенадцать правил. Во всяком случае, пока у директора будут на его счет какие-то иллюзии.
   Глумович посмотрел на Мефодия с тревогой. Потом повернулся и пошел вперед, показывая дорогу. Они поднялись на второй этаж. Лестница была красивая, окна полукруглые вот перила Мефодию не понравились. Они заканчивались деревянными фигурами. Вздумаешь скатиться – и финал ясен. В лучшем случае дюжина заноз. В худшем – тоже дюжина,! уже переломов. Умеренно мягкие ковровые дорожки скрадывали шаги. Коридоры были умеренно широкими. Потолки умеренно высокими. Вообще «умеренность» была центральным понятием, вокруг которого вращалась жизнь гимназии «Кладезь премудрости». На стенах висели многочисленные фотографии учеников прошлых выпусков. На карточке под фотографией обязательно указывалось полное имя счастливчика и тот ответственный пост, который ученику удалось занять.
   – Мы выпускаем во взрослую жизнь хорошо подготовленными. Все наши ученики достигают значительных высот! Вот, взгляни: Максим Карябин. Начальник отдела кредитных карт Госбанка. А вот Борис Вилкин – наша гордость! Прошлогодний лауреат Нобелевской премии за вклад в развитие косметики и маскирующего грима, – сообщил Глумович.
   – Он что, действительно был такой прыщавый? спросил Мефодий, поражение разглядывая фотографию.
   – Тьфу! Ты что, во всем видишь негативные стороны? – не выдержал Глумович.
   – Это я у Эдьки научился. Он говорит: или ты будь недоволен жизнью, или она будет недовольна тобой. Но я лично думаю, что ехидство – это у меня осложнение на мозги после диатеза, – заявил Мефодий.
   – А вот и твоя комната! Очень удобная! – сказал Глумович, останавливаясь у двери с цифрой «пять» и стуча в нее.
   Дверь открылась. Меф увидел довольно большую комнату, которую делил на две части длинный шкаф. С потолка свисала красная боксерская груша. Белобрысый подросток лет тринадцати, поросяче-розовый, со светлыми бровями и коротким ежиком волос, разгуливал по комнате и разговаривал по сотовому. Ростом он был выше Мефодия, шире его в плечах и вообще крупнее.
   – Знакомься, Вова! Это Мефодий Буслаев, твой новый сосед, – сказал Глумович.
   – Я тебе попозже перезвоню... – небрежно сказал подросток в трубку. – Привет-привет, новенький! Я Владимир Скунсо. Слышал, есть такой полпред президента Скунсо? Я его сын...
   Мефодий покосился на Глумовича, точно спрашивая, не существует ли какого-нибудь пункта, запрещающего бахвалиться, но Глумович скромно промолчал в тряпочку. Видно, такого пункта не существовало.
   – Сочувствую! – сказал Мефодий, решив одернуть Скунсо. Лучше было сделать это сразу, не отходя от кассы.
   Скунсо пожевал губами, пытаясь переварить информацию. Но, так и не переварив ее, сказал:
   – У папы сейчас всякие важные перестановки по службе. Ничего, после перестановок я свалю из этой убогой гимназии. Только не в Англию, там уж больно строго. Зато во Франции, говорят, ничего, – заявил |он, нимало не смущаясь присутствием директора. Услышав, что его учебное заведение охарактеризовали как убогое, Глумович обиженно почесал нос, но, как многоопытный руководитель, прикинулся глухим.
   – А мне во Франции не понравилось. Лягушки на завтрак еще ничего, терпеть можно, но когда ту же лягушку, недоеденную за завтраком, тебе подают за обедом, причем без кетчупа, – это уже перебор... – заявил Мефодий.
   Это была его манера. Он всегда говорил так, что невозможно было понять, говорит он серьезно или шутит. Скунсо с подозрением разглядывал Мефодия, не зная, верить ему или нет. Видно было, что он поспешно соображает, кто перед ним. Одет вроде неважно, зато привел его сам директор. Да и вообще, разве сейчас по одежде что поймешь? «Хорошие костюмы сейчас носят только продавцы китайских отверток! Семь в одном по цене двух в пяти!» – любил говорить все тот же многократно цитируемый Эдя Хаврон.
   – А кто твой отец? – спросил Скунсо осторожно.
   – Космонавт. Закурил внутри скафандра во время выхода в открытый космос, и у него взорвались кислородные баллоны, – ответил Мефодий.
   Скунсо недоверчиво посмотрел на него. Мефодий ощутил, что его просветили рентгеном, взвесили и сочли непригодным, записав в классификацию где-то между амебой и инфузорией-туфелькой.
   – Помните, вы говорили, я получу огромное удовольствие от общения со своим соседом? – спросил Мефодий у Глумовича.
   – Да.
   – Так вот. Я его НЕ получаю.
   – И я тоже! – сказал Скунсо.
   – Мальчики! Перестаньте! Просю вас! Подайте друг другу руки! Это так чудесно, так мило, так многообещающе! – со слащавым восторгом сказал Глумович.
   Мефодий и Вова Скунсо разом спрятали руки за спины. Умный Глумович решил, что это удобный момент, чтобы слинять.
   – Мальчики, я так рад, что вы нашли друг друга! Счастливого вхождения во взрослую жизнь! – бодро проворковал он и улетучился.
   В ту же секунду улетучилось и последнее дружелюбие Вовы Скунсо. Он подошел к Мефодию и ткнул его пальцем в грудь.
   – Значит, так... Если хочешь здесь остаться и не иметь проблем, усвой несколько правил. Первое: я тебе не Вова!
   – А кто?
   – Вовва! Два «в». Отныне будешь называть меня так. Ощущаешь разницу? – назидательно сказал Скунсо.
   – Смутно. А что, ты и по свидетельству о рождении «Вовва»? – поинтересовался Мефодий.
   – По свидетельству я Владимир. Но для тебя – лично для тебя – Вовва! Просек?
   – Просек. Вовва так Вовва. Дальше пускай уж психиатр разбирается. Еще какие правила? – насмешливо сказал Меф.
   – Еще ты не будешь путаться у меня под ногами и не будешь заходить на мою половину комнаты. Видишь шкаф? Проведи мысленную черту от него и до двери. Провел? А теперь проведи ее обратно – чтобы получше запомнить! Все, что по мою сторону от шкафа, – мое.
   – А если у меня что-нибудь упадет и к тебе закатится? Ботинки там? – спросил Мефодий.
   – Они разве у тебя круглые, что катаются? Тогда они мой трофей. Обратно ты их не получишь. Ходи босиком... Теперь дальше. Вещей у тебя много?
   – Вот этот чемодан.
   – Значит, мало. Половина полок для тебя будет слишком жирно. Я отдам тебе две крайних.
   – Ну уж нет. Я займу ровно половину, даже если мне придется насобирать на улице пустых бутылок, чтобы было чем их заставить, – решительно заявил Мефодий.
   Он уже прикинул, что вполне может здесь освоиться. В конце концов, комната, которую он занимал вместе с Зозо и ее братцем, была примерно такого же размера, а уж захламлена куда как больше.
   Они помолчали. Потом Мефодий спросил:
   – А девчонки у вас тут есть?
   – Учимся мы вместе. Но живут они отдельно, в правом крыле, – неохотно сказал Вовва Скунсо.
   В окно кто-то постучал. Вовва оживился, отдернул штору и распахнул раму. Мефодий увидел, что на широком карнизе второго этажа стоит упитанный курчавый подросток в красной майке с эмблемой школы.

Своей судьбы родила крокодила
Ты здесь сама.
Пусть в небесах горят паникадила,
В могиле – тьма,

   (Стихотворение В. Соловьева.)–
   произнес он громко и, раздвигая животом цветочные горшки, вполз в комнату.
   – Паша Сушкин. Сын министра культуры и физкультуры, – небрежно уронил Вовва.
   В его голосе явно читалось, что министр культуры и физкультуры был не его уровень.
   Паша Сушкин уставился на Мефодия.
   – А это еще кто? Чей он? – спросил Паша.
   – Мой папа банкир. Паркуясь, случайно разбил участковому «Таврию» и скрывается, чтоб не платить за ремонт! – с издевкой сказал Мефодий.
   – А-а-а! – понимающе протянул Паша Сушкин и поочередно подмигнул обоими глазами.
   «Осложнение идиотизма в надутой форме! Если меня еще кто-нибудь спросит, кто мой отец, я ему врежу!» – подумал Мефодий.
   – А я знаю, о чем ты думаешь! – проницательно сказал Паша.
   Мефодий слегка встревожился. Последнее время он принимал подобные заявления слишком всерьез.
   – О чем же? – спросил он.
   – Ты думаешь, что счастлив быть в нашем обществе. В моем и Скунсо.
   – Я на седьмом небе. Сейчас возьму бензопилу и распилю вас на памятные сувениры, – сказал Мефодий.
   —Друг мой, притормозите ваши юмористические потуги! Ваш монотонный юмор навевает на меня депрессивную тоску, – брезгливо произнес Сушкии. Этой фразой он явно надеялся прибить Мефодия гвоздями к забору. Но не тут-то было.
   – С точки зрения банальной эрудиции, не каждый человеческий индивидуум способен лояльно реагировать на все тенденции потенциального действия, – хладнокровно ответил Мефодий.
   Этой фразе его научила Зозо. «Неважно, что она означает, но она здорово сшибает спесь с дураков! Главное, произносить ее без напряга, как нечто само собой разумеющееся. Как-то этой фразочкой я опустила одного зазнавшегося физика ниже всякого химика», – заявляла она.
   Паша Сушкин, у которого не было заготовлено ничего подходящего к случаю, растерялся, переглянулся со Скунсо и отошел с ним за шкаф. То, что Сушкин нарушил черту, Скунсо не озаботило.
   – А где предупредительный выстрел по нарушителю границы? – спросил Меф.
   Сушкин и Скунсо демонстративно сделали вид, что ничего не слышали.
   – Как всегда? – услышал Мефодий голос Сушкина,
   – Ага. Беги к Заплеваеву и Андрюхе Бортову. А я к Дреллю. Скажешь им там, что...
   Вовва Скунсо оглянулся на Мефодия и понизил голос. Теперь Мефодий слышал только «шу-шу-шу».
   – Понял? – спросил под конец Скунсо.
   – Без проблем! – ответил Паша Сушкин и покинул комнату. На этот раз в порядке освоения нового опыта воспользовавшись дверью.

Эх! Надел бы шлем Ахилла, –
Медный шлем на медный лоб, –
Да тяжел, а тело хило:
Упадешь под ним,

   донесся из коридора его голос.
   Пару минут спустя Вовва Скунсо тоже куда-то ушел. Мефодий пожал плечами. Эта глупая таинственность ему совсем не понравилась. С другой стороны, сильно обращать внимание на этих даунов голубых кровей ему не хотелось.
   Он стал раскладывать вещи. Их было немного. Джинсы, свитера, зубная щетка. Все это вполне уместилось бы и на одну полку, но, чтобы Скунсо не зазнавался, Мефодий попытался сделать так, чтобы его вещи заняли как можно больше места. Он уже собирался пинком загнать чемодан под кровать, как вдруг за ремнем своих брюк ощутил присутствие книги, которую сам сунул туда двумя часами раньше. Меф вытащил ее. На обложке значилось: «А.Шмаков-Дявкнн. Как откоситьот косинусов».
   «Что это еще?» – подумал Мефодий, как вдруг понял, что это и есть Книга Хамелеонов Арея, в очередной раз поменявшая свой облик. Он открыл тридцать первую страницу и нашел тринадцатую сверху строчку. На этот раз настройка на глубокое зрение произошла почти сразу. Буквы послушно затуманились и выдали:
   «Этой ночью ты узнаешь о себе много нового. Арей».
   Мефодий хотел закрыть книгу, но прежде машинально пролистал ее. Его зрение, не успевшее перенастроиться на обычное, лопухоидное, видело теперь странные вещи. На тех скучных страницах, где совсем недавно А. Шмаков-Дявкин безобидно рассуждал о косинусах, лихо расправлялся с синусами и мило ковырял в зубах тангенсами, разбегались кровавые руны и прыгали зловещие буквы.
   На последней странице Мефодий обнаружил оглавление:

   КРАТКИЙ СПРАВОЧНИКСТРАЖА МРАКА
   Кодекс стражей мрака 3
   История стражи мрака по тысячелетиям. Даты, эпохи, вехи 16
   Стражи света и принципы их устранения 69
   Набор магических армий 71
   Основы некромагии 86
   Инструкция по пробуждению мертвецов 95
   Заморозка, хранение и оживление висельников в условиях средней полосы 131
   Теория и практика общего зомбирования 143
   Принципы работы с комиссионерами исуккубами 153
   Способы вербовки гномов, домовых, леших и проч. с указанием предметов, являющихся ценностью для каждого магического народа 157
   Тридцать два табу мадам Белоснежкиной 158
   Типовой договор на отчуждение прав собственности на эйдос 160
   Офигевание и другие способы модных медитаций 164
   Артефакт как его нет 171
   Краткий перечень артефактов света и мрака, включая находящиеся в розыске с 1064 года 198
   Метод магического тыка – способ определения истинной ценности артефакта 212
   Таблицы обмена артефактов и эйдосов без учета комиссионных мрака и налогов. 222
   Созерцание пупка как метод демонстрации магического превосходства 241
   1665 способов магического умерщвления с иллюстрациями и схемами 262
   Основные принципы ухода за дархами З66
   Легенда о саркофаге 372

   Мефодий тревожно оглянулся. После страшных снов любое упоминание слова «саркофаг» бросало его в холодный пот. После непродолжительной борьбы с самим собой он попытался открыть 372-ю страницу, чтобы узнать что-то об интересующем его саркофаге, но книга неожиданно заартачилась:
   «Доступ к запрашиваемым сведениям ограничен! Для получения доступа коснитесь личным дархом переплета книги».
   – Дарх? Он в починке! – неуклюже соврал Мефодий.
   Должно быть, книга умела понимать речь, потому что уже в следующее мгновение она гневно захлопнулась, едва не прищемив Мефодию пальцы, а на обложке вспыхнули буквы:

   БЕЗ ЛИЧНОГО ДАРХА ВЫ МОЖЕТЕ:
   Подключиться к каналу потустороннего тьмавещания (кроме платных каналов с 600 по 669).
   Связаться с Канцелярией мрака и лично с главой Канцелярии горбуном Лигулам.
   Получить бесплатную справку у старшего призрака в городском крематории.

   Некоторое время Мефодий определялся со своими желаниями, после чего пришел к выводу, что связываться с Канцелярией, равно как и получать бесплатную справку в крематории, его пока не тянет. А вот подключиться к каналу потустороннего тьмавещания было бы любопытно.
   Он протянул руку и провел пальцем по строке. Книга распахнулась где-то на середине, продемонстрировав ровные ряды синусов и косинусов. Мефодий понял, что случайно сбился на лопухоидное зрение, и, дождавшись, пока взгляд вновь затуманится, моргнул.
   Тотчас синусы и косинусы расползлись, как испуганные тараканы.
   Мефодий увидел темные складки шторы, напротив которой сидел суровый мужчина с землистым лицом и отвисшими губами. В волосах у него налипли трава и глина. Его тяжелые бычьи веки были опущены. Голос звучал низко, хрипло и страшно, точно горло было забито землей.
   – В эфире Веня Вий и его ежедневная аналитическая программа «Трупный глаз». Апччч! Земля связки забила, простите...
   Эта неделя ознаменовалась для стражей света серией неудач. Анонсы программы: ночное нападение на стража света, перевозившего в Эдемский сад эйдосы, некогда отвоеванные у стражей мрака. Страж света тяжело ранен в честном бою тремя кинжалами в спину. Горбун Лигул добавляет в свой дарх семь новых эйдосов. Отряд стражей света, посланный наперехват, опоздал – Лигул скрылся во мраке. Другие новости: похищение артефакта света – знаменитого мраморного рога Минотавра. В похищении подозревается Дафна, помощница младшего стража, исчезнувшая из Эдемского сада той же ночью. Ничего себе кадры пошли, а? Сплошная дегенерация деградатов. То есть деградация дегенератов... В общем, надеюсь, вы поняли, что я хотел сказать, потому что я сам этого не понял. Кх-кх...
   И наконец, сенсация: брутальный мальчик Мефодий Буслаев с нами! Он будет проходить обучение в одной из резиденций мрака на территории лопухоидного мира. Мечник Арей, недавно вернувшийся из ссылки, и его воспитанница Улита отказались сообщить нам какие-либо дополнительные сведения о Буслаеве, его первых успехах и неуспехах. Более того, Арей пригрозил отрезать нос нашему специальному корреспонденту Псою Забодалло. Если бы это произошло, это был бы уже третий случай покушения на нос нашего корреспондента в данном календарном году...
   Веня Вий загадочно улыбнулся испачканными землей зубами.
   – И наконец, десерт. В конце программы по многочисленным просьбам зрителей мне поднимут веки. Очень надеюсь, что Грызиана Припятская, наглая ведущая с Лысой Горы, будет в этот момент у экрана. Я не потерплю никакой конкуренции в эфире, равно как и ее бойких плагиаторских передач... Теперь об этих и других событиях более подробно. Рассмотрим их, так сказать, в микроскоп нашего телескопа.
   Вместо обещанных подробностей Вий внезапно замолчал, опустил голову и стал похрапывать. Он явно был не из тех ведущих, что, тараторя, выстреливают слова, точно палят разом из двух автоматов. Пауза затягивалась до неприличия. Минуты через две из-за шторы появилась цыганистая ведьмочка в короткой юбочке и, очаровательно улыбаясь зрителям, растолкала Вия.
   – Прошу прощения. Небольшая техническая пауза... – сказал Вий хрипло. – Крошка Дафна, прежде прославившаяся рядом дебошей в Эдемском саду, а также темными перьями на крыльях, докатилась до того, что украла мраморный рог Минотавра. Напомню, что данный артефакт обладает уникальным действием. Любое существо, к которому прикоснется рог, на полгода превращается в ледяную глыбу. Не спасает никакая магическая защита, включая глобальные заговоры и тотальные запуки. Упомянутая магия не распространяется на очередного владельца рога. До сих пор непонятно, каким образом Даф сумела похитить рог, хранившийся на третьем небе, имея доступ лишь на первое. Не исключено, что она применила редкую магию растождествления или обмена сущностями. Мрак с интересом следит за дальнейшим развитием событий, В свою очередь, я обязуюсь держать вас в курсе всего этого художественного бреда.
   Вий зевнул, продемонстрировав зрителям сточенные желтые зубы.
   – А теперь обещанный десерт! Ассистенты, поднимите мне веки! Музыку! – приказал он.
   Шторы раздвинулись. Две молоденькие ведьмочки с повязками на глазах потянулись к векам Вия. Загрохотал оркестр суккубов, славившийся на весь потусторонний мир своей музыкальностью и гуманитарными дарованиями. Изображение поплыло куда-то вбок, дважды дрогнуло и погасло. В последний миг в кадре мелькнули кривоватые ноги Вия. Музыка затихла, прервавшись вразброд, точно суккубов выкосили плотным пулеметным огнем. Мефодий догадался, что оператор потустороннего тьмавещания, первым увидевший глаза Вия, лишился чувств и, грохнувшись вместе с камерой, спас жизнь тысячам зрителей. Тем же, кто был в студии, повезло меньше.
   Мефодий захлопнул книжку. Он ощутил, что впечатлений на сегодня с него достаточно.
   – Стражи света, стражи тьмы, дархи, эйдосы... И куда я попал? – пробурчал он.
   Мефодий потушил свет и скользил под одеяло. Вовва Скунсо еще не вернулся, хотя было уже где-то около одиннадцати. «Ничего себе режимчик! Пусть только этот гад попытается включить свет, когда вернется», – подумал Мефодий, засыпая. Он надеялся, что сегодня ему не приснится саркофаг. Впрочем, после симпатяги Вия с его могильным юмором удивить его будет куда как сложнее.
   Пробуждение Мефодия было не из приятных. Кто-то вылил ему на голову стакан ледяной воды. Он сдернул одеяло и рывком сел. Одновременно вспыхнул свет. В комнате, кроме него, было еще пятеро. У каждого на голове бумажный пакет с прорезями для глаз. Все – в длинных белых плащах, явно бывших когда-то простынями. На одном из плащей сохранилась печать школы. Каждый держал горящую свечу.
   – Встань, ничтожный! Глава Ордена Желтого Черепа желает тебя видеть! – прогремел голос. Мефодий был уверен, что слышит его впервые. Это точно был не Скунсо и не Паша Сушкин.
   – Купите себе билет в крематорий! – огрызнулся Мефодий.
   Шутка не была оценена. Его бесцеремонно схватили и потащили по коридору. Мефодий сопротивлялся, как мог. Одному он неплохо влепил кулаком прямо в центр бумажного пакета, надетого на голову. Другого удачно пнул босой ногой в живот. На этом его физкультурные успехи закончились. Мудрый закон природы гласит, что, когда один дерется с пятерыми, справедливость чаще всего отдыхает. Мефодий сам не понимал, почему он не звал на помощь. Должно быть, считал это ниже своего достоинства.
   Мефодия втолкнули в какую-то комнату. Он увидел несколько стульев, выстроенных в ряд с небольшими промежутками. На каждом горела свеча и стоял ботинок Крайний стул упирался в шкаф. Дверца шкафа была приоткрыта. Мефодий догадался, что внутри кто-то прячется. Вероятнее всего, там скрывался сам хитроумный Глава Ордена Черепа.
   В нос Мефодию ткнули мерзко пахнущий носок. Можно было решить, что его специально носили недели две в ожидании, пока Мефодий появится в школе.
   – Ты должен пройти обряд представления Главе Ордена! Возьмешь в зубы этот носок! Ясно? Пролезешь по очереди под всеми стульями и по разу поцелуешь каждый ботинок.
   – А по два раза можно? – спросил Мефодий. Он решил, что скорее удавится, чем это сделает. Дверца шкафа скрипнула.
   – Не умничай! Делай все, живо! – приказал голос. Он звучал глухо, его явно пытались изменить.
   – Да идите вы! Тоже мне Орден Черепа! Придурки с пакетами фастфуда на башке! – сказал Мефодий и, рванувшись, прицельно пнул дверцу шкафа. Глава Ордена Желтого Черепа пискнул. Ему прищемило палец.
   Чей-то кулак врезался Мефодию в скулу. Его шатнуло. На Мефодия навалились и прижали к полу. Скрутили так, что он мог вращать лишь глазами. В рот ему стали заталкивать носок.
   – Еще раз повторяю! Ты возьмешь в зубы носок и проползешь под стульями, – прошипел кто-то, задирая ему вывернутую назад руку почти к самому затылку.
   Боль в заломленной руке странно подействовала на Мефодия. Он перестал вырываться. В сознании у него наступила внезапная стеклянная ясность. Так иногда бывает на море – волны улягутся, и ты вдруг увидишь дно, даже на большой глубине. Он понял, что все двенадцать лет своей жизни скользил по поверхности, как водомерка, не ведая той глубины, что под ним. Не знал океана своих сил.
   «Ты пуп земли, надежда мрака, властитель маленькой вселенной! Ты Мефодий Буслаев! Ты можешь то, чего не может больше никто!» – услышал он голос Арея так же явственно, как если бы барон мрака находился с ним в одной комнате.
   Мефодий посмотрел на огонь. Пламя всех свечей потянулось к нему. Он ощутил, как втягивает огонь взглядом. Пьет его с жадностью и загорается его силой. Голоса «желтых черепов» пробивались к нему, как сквозь подушку. Мефодий уже не слышал их, а если и слышал, то все, что они говорили, было неважно. Он находился и в своем теле, и как бы за его пределами. Он разросся и видел одновременно и комнату, и этаж, и все здание школы, и даже часть крыши бывшего доходного дома на Дмитровке, 13.
   Один из черепов, тот самый, что безуспешно тыкал носок в губы и нос Мефодию, решил применить другую тактику. Крепко схватив Мефодия за волосы, он зажал ему ноздри. Мефодий почувствовал, что задыхается. Грязный носок втискивался ему в губы.
   – Открой ротик, бегемотик! Все равно заставлю! Вкусненький носочек, хорошенький носочек! Скажи «Ав! Ав!» – произнес «череп» почти нежно.
   «Что мне делать?» – подумал Мефодий, словно спрашивал кого-то.
   «А стоит ли что-то делать? Или носок уже стал холодным оружием?» – поинтересовался спокойным голосом Арей. Стены расступились. Мефодий ясно увидел, что его шеф сидит у себя в кабинете, закинув ноги на стол, и таинственно улыбается.
   «Я не могу справиться с ними!» – мысленно крикнул Мефодий.
   «Ты можешь ВСЕ! Используй огонь, который ты впитал! Он в тебе! Ну же!»
   «Не... Не могу!»
   «Может, мне еще дивизию мрака вызвать? Сражайся сам! Против тебя сосунки! Сражайся или... впрочем, почему бы тебе не пожевать носок? Не думаю, что он отравлен».
   «Ни за что!» – с ненавистью подумал Мефодий. В сознании у него потемнело. Задыхаясь, он совершил то, чего никогда не сделал бы в обычном состоянии. Все еще неуверенно – но с каждым мгновением обретая силу – Мефодий мысленно скатал огонь в тугой маленький ком, усилил его своей собственной мощью и метнул пламя.
   «Черепа» заорали. Им почудилось, что они увидели Две узкие огненные струи, прочертившие комнату раскаленными нитями. Самое ужасное было, что струи исторгались даже не изо рта, а из глаз Мефодия, изумрудных и мрачных.
   Бумажный пакет на голове у держащего его «черепа» вспыхнул. «Череп», обжигая руки, сорвал его и отбросил. Буслаев увидел выпученные испуганные глаза и дымящиеся волосы. Незнакомое, перекошенное страхом лицо. Мефодий зажмурился, ощутив, что это единственный способ притушить огонь. Закрыть глаза – внешние глаза, – чтобы вместе с ними закрылись и те, настоящие.
   – Заплеваев горит! Я не удержу руку! Пинай этого гада, Дрелль! – заорал Паша Сушкин.
   В ужасе он не соображал, что происходит и откуда появилось пламя.
   Мефодий открыл глаза и вновь исторг пламя. Два раскаленных языка зацепили мгновенно вспыхнувшие тюлевые шторы и уперлись в шкаф. Внезапно Мефодий понял, что больше не нуждается в свечах, чтобы вызвать пламя, – огонь был у него внутри.
   «Черепа» отпустили его, разбегаясь в разные стороны, заползая в щели, пробиваясь к окну и двери. Комната была задымлена. Буслаев медленно поднялся, нашарил стену. Его шатало. Все мышцы болели.
   Однако его жажда мести была еще не утолена. Мефодий все смотрел и смотрел на шкаф, пока не начала плавиться и вонять полировка. Пока не потек раскаленным металлом декоративный ключ.
   Глава Ордена страшно заорал, задыхаясь от дыма я капитулируя. Тогда только Мефодий вновь зажмурился.
   – Скунс! Выходи! – приказал он.
   Дверца шкафа открылась, и оттуда даже не вышел, а вывалился Вовва Скунсо. Кашляя, он упал на колени. Лицо грозного Воввы было раскрашено красными и синими полосами, что он сам, должно быть, и придумал для усиления эффекта. Только теперь это выглядело нелепо. Мефодий присел на корточки и, оказавшись с ним на одном уровне, посмотрел ему в глаза.
   Он не знал, что было у него в зрачках, но Скунсо в ужасе захрипел.
   – Ты меня слышишь?
   – Сы-сы-сы...
   – Если сложности с речью – кивни! – понимающе сказал Мефодий.
   Скунсо судорожно дернул головой, что, должно быть, означало кивок.
   – Ты хочешь, чтобы я обо всем забыл и вновь стал хорошим пушистым и ласковым Мефодием?
   Освоившийся Вовва закивал, как китайский болванчик.
   —Тогда возьми в зубы носочек, пролезь под стульями и дальше по списку! Только не обмусоливай ботинки слишком страстно. Оставь что-нибудь для Паши Сушкина. После тебя его очередь, – приказал Мефодий.