Глава 13
И ДОМА НЕ ОСТАВЛЯЙ, И В ПОЛЕ НЕ БЕРИ!
Уклонение от страданий и по
иск удовольствий — два простей
ших инстинкта эгоистического бы
тия. Однако всякое удовольствие,
впавшее в крайность, чревато стра
данием, и всякому неглупому чело
веку это известно. Вот и получается,
что человек едет где-то посреди про
езжей части на равном удалении от
обоих краев дороги.
«Книга Света»
Ирка проснулась с мыслью, что сегодня ей предстоит нечто, что уже сейчас, с утра, тревожило и беспокоило ее. Она лежала и разглядывала обитый вагонкой потолок. На вагонке во многих местах проступали выпуклые капли смолы. Обычно в воображении Ирки капли складывались в рисунок, однако сейчас она видела только капли и ничего больше.
Не пытаясь вспомнить конкретно, что ей надо сделать, Ирка принялась исследовать свои ощущения, определяя, как она относится к тому, что ей предстоит. Она всегда так поступала: вначале копалась в себе и искала эмоцию, а потом, уже по эмоции, нашаривала и потерявшееся воспоминание. Почти сразу Ирка обнаружила на дне беспокойство и легкий страх, но в то же время и приятное волнение. Такое волнение испытывает человек, которому вместо сдачи втюхивают лотерейным билет. Вроде и знаешь, что ничего не выиграет!., но все же смутно надеешься на чудо.
«Ага! Сегодня ко мне притащится Меф! Как он меня достал!» — поняла Ирка, позволяя себе забыть, что сама пригласила его.
Она рывком села в кровати.
«А, плевать на все! Не буду мыть голову! Не буду готовиться! Не буду никак особо одеваться. И вообще вечером меня не будет дома», — решила она и тотчас начала действовать в порядке буквального и последовательного опровержения всех этих «не».
Она вымыла голову дождевой водой из бочки. Водопровода в «Приюте валькирий» не было. Создавать же его магически Ирка не рисковала. С общей магией стихий дела у нее обстояли далеко неблестяще, а силы были немалые. Переусердствуй Ирка, Лосиный Остров вполне могло смести с карты города низвергнувшимся с небес океаном. Когда голова высохла, Ирка оделась не то чтобы броско (броскость была не в ее стиле), но продуманно.
Антигон ворчал, подбирая Мефодию Буслаеву самые нелестные прозвища. Лексикон у него был не особо богатый, но фантазия работала бойко. Ирка даже задумалась, унаследована ли она от кикимор, домовых, русалок или вампиров.
- Я его подкараулю и тюкну булавой! Пусть Слюняев заранее дрожит! — предупредил Антигон.
- Он уже дрожит. От нетерпения. Где ему такой кофе приготовят? Две ложечки сахара или сколько там? — поинтересовалась Ирка.
Антигон хрюкнул, невнятно заругался и заглох. Он терпеть не мог, когда ему напоминали про кофе. Ирка и не напоминала особо часто. Такую хорошую дубинку надо беречь, а то она перестанет работать.
Высушив голову, Ирка мельком взглянула в зеркало. Недурно. Она не помнила, когда выглядела так хорошо. «Нет, разумеется, не красавица. Обманываться не стоит. Но все же и не Таамаг», — честно призналась она себе. С такими картами можно было играть, а при некотором везении и побеждать.
- Ну как я тебе? — не удержавшись, спросила она у Антигона.
Кикимор бросил на нее испытующий взгляд и дернул себя за бакенбарды.
- Никогда не видел такую уродину! – заявил он.
Ирка благодарно кивнула. От старого ворчуна редко услышишь что-то приятное.
- Только не смейте прикасаться ко лбу, хозяйка! Ничего не идет вам так сильно, как угорь над правой бровью! — добавил Антигон, не давая ей зазнаться.
Ирка избавилась от угря, прижгла и разгладила ногтем кожу, и спустилась по канату на улицу. В такой солнечный день глупо торчать в четырех стенах. Она бродила по Лосиному Острову, глазея на убегающих от инфаркта поджарых спортсменов и задерганных собачников, которых выгуливали на парашютных стропах их массивные псы. Антигон недовольно тащился за Иркой, как пожилой телохранитель за не в меру бойкой принцессой.
- Хоть бы вы ногу поломали, кошмарная хозяйка! Сил никаких нет! — бубнил он.
Ирка запустила в Антигона комом земли, просвистевшим у уха, и кикимор в надежде на взбучку разворчался еще сильнее. Выбрав уединенное место, Ирка легла и стала смотреть на солнце. Преимущество валькирий, что они делают это, не щурясь. Внезапно Ирка поняла, что хочет поскорее увидеть Буслаева.
Неожиданная мысль заставила ее сесть.
— Антигон! — окликнула она.
— Чего? — неохотно отозвался кикимор, едва успевший развалиться в траве.
- Смотайся, позови Багрова! Пусть он заскочит, но не сейчас, а вечером... Понял? — приказала Ирка, безуспешно пытаясь придать голосу деловое звучание.
Кикимор уставился на валькирию с плохо скрываемым торжеством. Он рад был отыграться за кофе с сахаром.
— А как же «скушай печенье»? Амнистия Матвейке вышла? — спросил он пакостным голосом.
— Антигон, не влезай!
— Кто влезает? Моя бабулька русалка всегда говорила: «Повторенье — мать мученья, а сравненье — мать сомненья», — забормотал Антигон.
Ирка вспыхнула и стала гневно озираться. Кикимору повезло (или, скорее, не повезло), что рядом не оказалось ничего тяжелого.

***

— Лопаете? Подчеркиваю: чтоб вы все подавились! — пожелал Чимоданов, входя в канцелярию мрака во время обеда. Правда, прежде, надо отдать ему должное, он убедился, что за столом нет Арея.
Такая выборочная юродивость не понравилась Даф. Почему-то люди склонны нарываться лишь тогда, когда могут позволить это себе без больших потерь. Такое дозированное геройство. Пинать стул начальника, когда начальник в командировке, и вылизывать его ножки во всех остальных случаях.
- И тебе приятного аппетита, Петюнчик - отвечала Дафна.
Петруччо передернулся. Вместе с забытым именем в воздухе повис призрак его беспокойной мамаши, которая относилась к сыну как к умственно отсталому. Прятала спички, ножи и вилки, не говоря уже о всевозможных дезодоранта которые, как известно, отлично взрываются.
Улита созерцала столик на колесиках, который только что доставил в фургончике несчастный шеф-повар. Столик был уставлен едой.
- Креветки почему мелкие? Чтоб больше я таких не видела! — предупредила Улита.
- В этот салат других не положено, — попытался оправдаться повар.
— Я знаю, что где положено. Не надо ля-ля! Убери это живо, пока я тебя не убила. Живее, я сказала! — огрызнулась Улита, отворачиваясь.
Повар пугливо убрал салат, а вслед за тем и сам поспешил убраться. Он миллион раз пожался, что связался с мраком. «Мрак никогда не благодарит своих слуг, кроме первого и единственного раза, который больше похож на толчок в спину», — думал повар. Он, конечно, не знал, что ведьма в очередной раз вздумала худеть и уже второй день была социально опасна. Голод терзал ее, однако Улита только раз в час позволяла себе кусочек ананаса или яблоко.
Вот и сейчас Улита торчала за столом, грызла крепкими зубами плодоножку от яблока и с ненавистью смотрела, как едят другие. Дафна извинились, взяла тарелку и пересела за другой стол.
- Не смотри на меня! Я единственный ребенок в семье! — сказал Меф, когда ведьма случайно остановила на нем тяжелый взгляд.
-Не смешно! - проворчала Улита и вдруг сцепилась с Натой.
Сцепилась так, что клочья полетели. Хорошо, что это была битва слов и взглядов, а до мордобоя дело не дошло. Меф с Дафной кое-как успокоили разъяренную ведьму, которая, измучившись диетой, быстро скатывалась к банальному людоедству.
- Я думаю, Эссиорх будет больше любить толстую и добрую Улиту, чем тощую психопатку, от одной близости которой в кармане взрываются газовые зажигалки, — бесстрашно сказал Меф, когда другим казалось, что утихомирить Улиту вообще нереально.
- Не надо мне тут пропаганду разводить! - сказала ведьма.
Ната ткнула Мошкина пальцем в бок.
- Спорим? — прошептала она.
- Не спорим, — сказал Мошкин.
- Ну позязя! Ну хоть на щелбан! Обещаю, что щелбан будет без магического усиления! — взмолилась Ната.
Евгеша великодушно кивнул, заранее зная, проиграет. Они спорили, что всю ночь внизу будет хлопать дверца холодильника, который в присутствии комиссионеров, хитрым образом превращался в античную статую, чтобы не портить интерьер резиденции.
Депресняк неожиданно спрыгнул с  колен Дафны и принялся энергично выкусывать блох которых у него не могло быть в принципе. Блохи не любят котов, у которых нет ни единой шерстинки и кровь содержит синильную кислоту.
Затеялась дискуссия, что в таком случае кот выкусывает, если не блох, и не является ли это унаследованным от предков инстинктом. Даф предположила, что инстинкт мог передаться по отцовской линии, из Тартара, вместе с прочем дурной наследственностью. Улита заявила, что и Тартаре блох нет, не тот климат, зато они вполне могут водиться в Эдеме, где, как в Греции, все есть. Чимоданов заспорил, что в Эдеме блох тоже нет, причем заспорил не потому, что был в Эдеме, а просто из врожденной жажды противоречия.
Внезапно послышался звук разбившейся тарелки. Дафна вскочила и с ужасом уставилась на осколки.
- Что на тебя нашло? — удивился Меф. Мрак вполне переживет потерю одной тарелки с морепродуктами, и Дафне это, без сомнения, известно. В резиденции вечно что-то падало, разбивалось, ломалось. Особенно в дни, когда Арей устраивал тренировки прямо здесь, на месте. Или когда очередной армейский деятель додумывался дать Чимоданову взятку — сумку с гранатами или пехотными минами, до которой раньше Петруччо добирался Зудука.
- Мне показалось, там был щенок, — сказала Дафна.
Меф заглянул в разбитую тарелку.
- Кальмары, мидии, морская капуста... Никаких щенков! — сказал он.
- Нет, я видела щенка! Он там лежал. Маленький такой, дрожащий. Мне захотелось убить его, содрать кожу и выпить кровь, — алчно произнесла Дафна.
Осознав, что именно она сказала, Дафна взвизгнула и зажала рукой рот.
- Вполне нормальное желание для начинающей ведьмы. Хочешь, я сделаю заказ по телефону? Тебе какого конкретно щенка? По-моему, на тарелке круче всего будет смотреться далматинец. Все эти черные пятнышки... — предложила было Ната, но на нее зашикали.
- Как можно быть такой свиньей? — с негодованием спросил Мошкин.
- Не знаю как, но можно, — с вызовом отвечала Вихрова.
Ей нравилось казаться хуже, чем она есть. Простенькое хобби постепенно становилось привычкой, которая со временем должна была выковать из Наты законченную стерву.
Дафна прижалась к Мефодию.
— Со мной никогда такого не было. Наверное я схожу с ума, — плача, пожаловалась она.
Меф взял Дафну за руку и решительно увлек ее на второй этаж. Ему не хотелось, чтобы их слышали. Толкнув Даф в кресло, он начертил на стене руну третьего уровня. Эта руна никак не могла помешать подслушивать, но превращала все сказанные слова в невинный и даже отчасти слабоумный треп.
- Кто-то мог послать видение, — предложил Меф.
- Видение — да. Сколько угодно. Но он не мог послать желание. Я могла, увидеть щенка, но не могла пожелать его убить. Снять кожу, выпить кровь.
— А ты хотела?
- В том-то и дело, что да. Пусть на мгновение, но мне очень этого хотелось!
И вновь Даф так ужаснулась этой мысли, что до крови прокусила себе руку. Мефодий понимал ее. Каково было существу, выросшему в Эдеме, существу цельному и прекрасному во всех своих проявлениях, поймать себя на таком жутком желании! Желании, скорее свойственном простейшей нежити, какому-нибудь хмырю болотному, но никак не светлому стражу.
- Значит, и желание было не твое! - снова предположил Меф.
Даф кивнула. Глаза у нее сухо блестели.
- Тем хуже. Если они могут заставить меня испытывать желания — значит, они пробрались глубоко. Мрак уже сидит во мне. Как вирус, как инфекция. Он разрушает и разъедает меня изнутри. И самое скверное — я не знаю, как он там оказался.
- Заброшенный дом... — подсказал Меф.
- Я сама виновата. Я пропитываюсь мраком как губка. Я чувствую себя грязной. Такой грязной, что хочется забраться в ванну и тереть себя мочалкой, пока не сдерется кожа, - беспомощно сказала Даф.
Меф про себя решил, что для прежней Дафны это желание чересчур брутально. Истинный свет даже в покаянии не впадает в психопатию. Самобичевание, равно как и прилюдное блуждание с растравленными язвами - развлечения мрака. Очередная его пародия на свет.
Надо что-то делать, но что? Мысль тоскливо буксовала, колесами выбрасывая грязь пустых сомнений. Меф взглянул на часы. Короткая стрелка прилипла к шести, а длинная болталась где-то на подходе. Он вспомнил, что вечером должен быть у валькирии.
«Вот пусть валькирия все мне и объясняет!» - сердито подумал Мефодий, подсознательно радуясь, что его внутренний гнев сумел найти громоотвод. Когда тебе тяжело — пни кого-нибудь, и тяжело будет не только тебе.
— Я найду Эссиорха. Не уходи, пока он не свистнет снизу. Хорошо? Сам я скоро приду!
Дафна не ответила, однако Меф понял, что она его услышала и сделает все, как он сказал.

***

Меф вызвал Мамая. Можно было телепортировать, но мрак зорко отслеживает телепортации своих сотрудников. В случае же с Мамаем пшпионы вполне могли решить, что он поехал по делам мрака. За чистыми пергаментами к таксидермисту, да мало ли куда еще. Если же кто-то из недоверчивых комиссионеров все же увяжется, Меф сумеет объяснить ему значение слова «неприятности».
Мамай прибыл быстро. Снаружи послышался красноречивый звук, какой бывает, когда один автомобиль с большой железной радостью приветствует другой. Буслаев подозвал Улиту и шепотом попросил ее заглянуть в кабинет к Арею, спросить: может ли он, Меф, отлучиться. Конечно, Буслаев мог заглянуть и сам, но ведьма справлялась с такими поручениями успешнее.
Улита заглянула и почти сразу вернулась.
- Ну, что он сказал? — нетерпеливо спросил Мефодий.
- Он сказал: «Хм», — передала ведьма. — И все?
-Все!
- Значит, услышал и принял к сведению.
- А если бы не принял?
- Тогда он выразился бы более определенно.
На этот раз Мамай прирулил на доисторическом джипе. Его шипованная резина, мало подходящая для лета, была выкрашена в белый цвет. Судя по верным признакам, джип некогда подорвался на фугасе.
- Эхо иракской войны? — спросил Меф. Мамай довольно ухмыльнулся. Буслаев понял, что угадал.
Мефодий уже опустился на заднее сиденье, и Мамай сдавал задом, вместе с джипом сдвигая подбитую машину, когда кто-то окликнул их. Из резиденции появилась Вихрова и плюхнулась на сиденье рядом с Буслаевым.
— Я с вами, — сообщила она.
- С какой радости? — не понял Меф.
Ната подняла глаза, одновременно опуская весь мир. Это было ее ноу-хау.
- Меня послал Арей. Он крикнул: «Вихрова, иди за ним! Синьор помидор чего-то мудрит, а чувство опасности у тебя развито раз в десять сильнее».
Мефу это не понравилось. Ничего себе пропорции!
- Ты уверена, что ничего не путаешь?
-Ты меня утомляешь. Не веришь — спроси у Арея. Не заблуждайся, Буслаев, ничего личного... Если, конечно, ты сам не захочешь все поменять!
На круглом лице Наты вновь началась пляска мышц. Меф спокойно созерцал ее. Он знал, как сильно это раздражает Вихрову и был не прочь ее подразнить.
— А кончик носа ты опускать и поднимать умеешь? Или только вправо-влево? — спросил он любознательно.
Ната резко отвернулась.
- Мамай! Ты едешь? — бросила она гневно.
- Ны пускаэт ныкто, панымаэшь! — с гневом пожаловался хан.
Он вклинился между двумя рядами и выжал газ, с грохотом раздвигая застрявшие в пробке машины. Тяжелый джип пробивал пробку насквозь. На Мамая орали. Он не оставался в долгу. Высовывался в окно, размахивал пластилиновой рукой.
«Вот и «прокрались на мягких лапках», — подумал Меф.
- Ныкто ездыть ны умеет, панымаешь! Правыл ны знают, да?! — закричал хан, оборачиваясь к ним.
— А ты их знаешь?
- Какые правыл, дарагой? Дарога есть, а ехать нет. Эта не правыл! Это мама их знаыт, какой правыл — заявил Мамай.
Стуча кулаком по гудку, он выскочил на перекресток, снес не успевший увернуться светофор, развернулся и по встречной полосе стал пробиваться к Садовому кольцу.
- Куда лезышь, чабан! Тэбэ овэц пасты, а ны в городе ездыть, да! — прокричал Мамай, петухом налетая на сверкающий «Лексус», пытавшийся огрызнуться на него мигалкой.
- Теперь я понимаю, почему мой папа боится ездить с восточными водителями. Они слишком горячие, — заметила Ната.
- А ваш русский мущын холодный, да? Вэрблюд, а ны мужчин! Ны поеду! Савсэм ны поеду! Рэж — ны поеду! — обиделся хан.
Причем обиделся так сильно, что выпустил руль и отвернулся от дороги. Газа он при этом, разумеется, не сбросил, даже поддал, и армейский джип понесся в лоб прямо на автобус. Мефодию поило немалых усилий повернуть колеса джипа в сторону и вновь вручить руль хану. Мамай капризничал, как прима-балерина, которой забыли повесить в раздевалке любимое махровое полотенце и поставить цветочки.
После всех этих фокусов неудивительно, что Багров добрался до Ирки раньше, чем Мефодий и Ната.

***

Матвей поднялся в «Приют валькирий» около шести часов. За спиной у него был рюкзак, набитый продуктами. Колбаса, сыр, хлеб, йогурты, жсе тяные банки с консервами. Тут были даже макароны «Макфа», вызвавшие у Ирки стойкое ощущение, что Багров отслеживает каждый ее шаг.
«И это роковой некромаг! — подумала Ирка. - Ха! Подкармливает меня, как хомяк свою хомячиху! Позорище!»
- А печенья нету? А как же, «кушай печенье»? — ехидно поинтересовалась она.
Впрочем, это не помешало ей немедленно отправить Антигона варить макароны.
- Четыре минуты в кипящей воде! — напомнила она.
— А то я не знаю! — возмутился Антигон, торопливо пытаясь удержать в голове цифру «4». У нежити с арифметикой не блестяще. Они считают как первобытные люди: «один — два — много».
Пока кикимор пытался вызвать огонь с помощью заклинаний (в конце концов, оглянувшись на хозяйку, он быстро крутанул колесико обычной зажигалки), Ирка открыла банку со шпротами и умяла их, используя вместо вилки поломанную на полоски плитку шоколада.
Багров созерцал Иркины фокусы вполне благосклонно. Его невозможно было шокировать. Он знал, что, если не станет добывать для валькирии продукты, она способна забывать о пище на многие сутки. Максимум перехватит где-нибудь булку с сосиской. Сама же не будет готовить даже под УГрозой копья Филомены.
- Хозяйка, у ваших родственников все хорошо было с головой? Никаких травм, воспалений среднего уха? — осторожно поинтересовался Антигон, намекая на шпроты с шоколадом.
- Варенье с плесенью они точно не ели! — парировала Ирка и капризно попросила у Багрова попить.
- Сок? Кофе? Минеральная вода? — предупредительно отозвался Матвей.
- Минералки!
Разобрав рюкзак с продуктами, Багров положил пластиковую бутылку на стол, открыл и стал катать, наблюдая, как минералка стекает в чашку. Ирку порой удивляло, как необычно Матвей делает самые простые вещи. Например, он любил взять свеклу и несколькими точными движениями вырезать из нее голову богатыря с волнистой бородой. Ирка невольно вспоминала Мефа, который, помнится, резал фигурки из моркови.
Правда, Меф оставлял фигурки ей, а Багров обычно хмыкал, недовольный своим творением, и быстрым движением ножа рассекал свеклу надвое. Ирке казалось, что подсознательная жажда разрушения — и в том числе саморазрушения - очень сильна в Матвее.
Снаружи что-то загрохотало. Они бросилась к люку и увидели врезавшийся в сосну джип. Ии джипа вылезли Мефодий и бойкая коротковолосая брюнетка. Брюнетка горячо ругала шофера. Шофер отругивался, размахивая руками. Под конец, рассвирепев, он ударил кулаком по гудку и исчез вместе с джипом.
Не особо переживая по этому поводу, Мефодий и его спутница направились к «Приюту валькирий».
- О, Муся Тюфяев пришел! — едко обрадовался Антигон.
Кикимор все варил макароны. Безуспешно пытался засечь четыре минуты. Но после двух минут сразу переходил в область «много», психовал, сбивался и начинал заново.
Увидев свисавший канат, Ната стала карабкаться по нему.
- У тебя же слабые ручки! — насмешливо напомнил Меф.
Ната попыталась лягнуть его ногой в лицо. Она прикидывалась слабой, лишь когда рядом оказывались благодарные зрители. Буслаев же, как достойный племянник Эди Хаврона, к их числу не относился.
Багров протянул сверху руку и помог Нате забраться. Вихрова воспользовалась его помощью, параллельно прикидывая, не является ли Багров искомым зрителем и вообще возможной добычей. Очевидных признаков пока не наблюдалось, но все же Ната решила взять его на заметку.
Мефодий вскарабкался следом. К помощи Матвея он не прибегал, да тот и не спешил протягивать ему руку. Наверху Буслаев настороженно огляделся. Ага, все в сборе: валькирия, ее ворчун-слуга и некромаг.
- Здравствуй,  молодой и румяный! Челом бью, кирпичом добиваю! — обратился к нему Антигон.
Буслаев пропустил его слова мимо ушей. Антигона он недооценивал, считая его чем-то вроде Тухломона.
- Это Ната, если кто не знаком! — сказал Меф, обращаясь к Ирке.
Валькирия-одиночка окинула Нату быстрым, задумчиво-оценивающим взглядом. Она пыталась сообразить, почему Меф привел с собой ее, а не Дафну. Смена караула?
- Очень приятно! Мы, кажется, уже виделись, но мельком, — сказала она.
Ната подтвердила этот факт небрежным кивком. Мол, если тебе так хочется, чтобы мы виделись, то пусть виделись, хотя лично я тебя не запомнила.
Вконец спятив от усилия досчитать до четырех, Антигон подкрался к Нате и ущипнул ее за руку. Надо отдать Вихровой должное, она не заорала. Ната повернулась, посмотрела вниз, еще ниже, и, наконец, где-то на уровне пояса обнаружила Антигона, который смотрел на нее, разинув рот. Ната поняла, что кикимор клюнул на одну из случайных гримас. Ната, признаться, и сама не замечала, как эти гримасы у нее выскакивали. Они давно уже стали чем-то рефлекторным, как дыхание.
Ната неторопливо размахнулась и отвесила ему затрещину.
-Ты самый мерзкий мелкий идиот во всей Москве! — произнесла она.
Антигон скромно потупился. Ему давно не говорили таких приятных вещей.
- Она это всерьез, — сказала Ирка, хорошо понимавшая нюансы.
Кикимор ее не услышал. Он был очарован.
Тем временем неуемная Вихрова уже открыла сезон охоты на Багрова.
- Извини, что я не поцеловала тебя, когда мы знакомились! У меня герпес, — задиристо сказала она.
- Ничего. На мою желтуху он не прилипнет, — хладнокровно ответил Матвей.
Ната нахмурилась. Она смутно ощутила, что сердце Матвея занято, а для девушки ее типа это сигнал к атаке. Ната будто случайно переместилась так, чтобы на ее лицо упал свет, поймала взгляд Багрова и мгновенно провела несколько беспроигрышных мимических комбинаций. Поиграла бровями, хрипло засмеялась, длинными пальцами скользнула по щеке. Ресницы кокетливо дрожали. Полые зубки нетерпеливо покусывали нижнюю губу, изредка высовывался дразнящий кончик языка. В этот момент Ната напоминала хорошенькую юркую змейку, которая, недавно сменив кожу, скользит по песку.
Бесполезно. Даже после пятой мимической серии Матвей остался холоден, как морозильник. Он вежливо улыбнулся Нате и отправился к столу резать колбасу. Нате это не понравилось. Для профессионала всегда горько, когда он терпит неудачу.
Не желая сдаваться, Вихрова переместилась к столу вслед за Багровым и заставила его вновь поднять глаза. Теперь она не таилась. Складка кожи на лбу пошла зигзагом. Рот задергался. Лицо мялось как резиновая игрушка. Это было уже не обычное небрежное кокетство, а тяжелая магическая артиллерия, разящая, как коса Мамзелькиной. Антигон, окончательно сомлевший от любви, корчился на полу, как червь на газовой конфорке. Он пытался подползти к Нате и поцеловать ее ботинок. Даже Меф против своей воли сделал к Нате большой шаг. Опомнился. Отвернулся. Вытер пот со лба.
Один Багров смотрел на Нату все с той же вежливой отрешенностью, хотя, пожалуй, и не без любопытства.
- Тебе нехорошо? Хочешь колбаски? Ничего, что полукопченая? — спросил он ласково.
Лицо у Наты застыло. Ей хотелось взять палку колбасы и шарахнуть Багрова по голове. Вместо этого Вихрова круто повернулась и отошла от Матвея.
- Он некромаг. Он может полюбить лишь однажды. Если полюбит во второй раз — умрет, - шепнула ей Ирка.
Шепнула и усомнилась, так ли это. Рассуждая формально, Багров не столько некромаг, сколько ученик волхва, практикующего некромагию.
Параллельно Ирка неожиданно поймала себя на том, что все это время ревновала Багрова к Нате, и теперь испытывала радость от того, что та села в лужу. Эта бедняжка явно привыкла стричь парней как овец. А тут — гляди-ка! — ничего не перепало. Только угостили полукопченой колбаской. Оно и понятно: печенья-то на всех не хватает.
Ната недоверчиво поморщилась. С Иркой она общалась как с убогой, роняя слова как милостыню, по три звука в минуту. Хотя Ната вела себя так со всеми дочерьми Евы без исключения. Ей были интересны только сыновья Адама.
- Бред! Все некромаги так говорят. Это у них *улька такая. Мужчине надо не в душу заглядывать, а в паспорт, — отрезала она.
- Матвей! У тебя есть паспорт? — окликнула го Ирка.
Паспорта у Багрова не оказалось, равно как и московской прописки. Он даже затруднялся сказать, какая у него дата рождения. Озвучь он ее, в паспортном столе вежливо попросили бы подождать четверть часа в коридоре, пока будет готов документ, а сами вызвали бы психиатрическую «Скорую» с крепкими дядями в мятых халатах.
Матвей закончил резать колбасу и принялся открывать консервы. Он делал это лихо, едва касаясь банок ключом, что дало Нате возможность ввернуть комплимент про настоящую мужскую работу.
- Я бы никогда так не смогла! — сказала она.
Меф вспомнил, как полгода назад Арей, взбешенный ленью Вихровой на тренировках, забросил Нату в спортзал к борцам-вольникам, потребовав, чтобы она вышвырнула всех вон. Из оружия у Наты был лишь шест. При этом, чтобы Вихрова не применяла свой дар, он заморозил ей мышцы лица. И самое интересное, что Ната справилась. Действительно, где ей открыть консервную банку?
Антигон тем временем извлек из кипящей воды «Макфу», которая вопреки всему не превратилась в клейстер. Мефодий подумал, что его поездка к валькирии смахивает на заурядные гости. Для полноты ощущений не хватает только музона и парализованной бабули, которая лежит в соседней комнате и упорно отказывается освободить жизненное пространство, умотав на улицу.
Буслаев сам не понял, как стал резать хлеб. Кажется, вызвался, чтобы не стоять истуканом посреди тесной комнаты, служа промежуточным аэродромом для пролетающих мимо мух.
«Ну вот! И как мне теперь, интересно, разбираться с валькирией?» — подумал Мефодий. В сложившейся ситуации было бы глупо размахивать мечом, перерубая потолочные балки, и громовым голосом требовать объяснений.
- Никого особо не приглашаю, но все готово, — устало сказал Багров.
Ирка заметила, что Мефодий едва заметно поднял брови. Багров вел себя как хозяин — как настоящий расслабленный хозяин, а не хлопотун, который и на стул не присядет, порываясь каждую секунду бежать на кухню что-то переворачивать или выключать.
«Надо бы и мне немного проявить себя хозяйкой!» — подумала Ирка и напряглась, размышляя, что бы такое ей произнести, чтобы все вспомнили, что «Приют валькирий» все же не «Берлога некромага».
- Хорошо бы на бутерброды сверху положить петрушку, — сказала она.
Валькирии почудилось, что ее слова упали на дно глубокого колодца. Воцарилось вежливое молчание.
- Зачем? — наконец спросила Ната.
- Это было бы красиво, — беспомощно сказала Ирка.
- Что? Правда?
Ната замаскировала зевок, превратив его в вежливую улыбку. Один верный Багров благородно попытался поддержать Ирку и даже запоздало извлек из воздуха влажный пучок петрушки, однако Ирке было уже не до украшения бутербродов. Она молча взяла петрушку, села за стол и стала демонстративно, с вызовом жевать ее, ощущая себя заблудившейся козой.
Ей хотелось вызвать группу чистильщиц во главе с Таамаг, чтобы они всех тут поубивали. Некромаг и два ученика мрака, один из которых Буслаев! Для валькирий с их черно-белым видением мира и суровой решимостью выпалывать зло — самое оно.
Пока Ирка упрямо давилась петрушкой, Мефодий таскал с бутербродов колбасу. Как мужчина и хищник, хлеб он ценил меньше мяса. Изредка он поглядывал на валькирию. Мефу чудилось, что она щекочет ему память далеким ускользающим воспоминанием. Меф пытался нашарить его, отделив от множества других, однако воспоминание упорно сопротивлялось, и вместо него память ловила какие-то маловажные подробности. Например, Меф услышал навязчивый и дразнящий запах резины. Так пахнут новые велосипедные покрышки, когда вносишь их с улицы в тесноту квартиры.
«При чем тут это?» — растерялся Меф. Он никак не мог увязать, что похожие шины идут на колеса инвалидной коляски и однажды он сам помогал менять их.
Пока Ирка страдала, а наследник мрака ел колбасу, Ната успела отвесить пристававшему к ней Антигону два-три пинка. Багров ее по-прежнему игнорировал, и Нате нужно было на ком-то сорвать раздражение. Антигон театрально отлетал к стене и вообще пребывал на седьмом небе.
- Как мало мужчине надо для счастья, — заявила Ната с вызовом.
- Это смотря какому, — спокойно поправил Багров.
— Скажем, такому, как ты? — спросила Вихрова.
Ирка была убеждена, что Матвей не станет отвечать на такой откровенный вопрос, но он ответил:
- Мне еще меньше, чем Антигону. Уединение, лодка, лошадь, книги и единственная девушка, которую я люблю, рядом.
Ирка закашлялась. Петрушка попала ей в дыхательное горло. Антигон забрался на стул, чтобы похлопать ее по спине.
- Терпеть не могу одиночества. Надеюсь, твоя любимая девушка не я, — заявила Ната.
Багров кивнул, подтверждая, что надеется она в правильном направлении.
- Все эти лошади, лодки — эгоистично и банально, потому что только для себя. Почему никому не приходит в голову, что счастье в самоограничении? Если позволять себе лишь корку хлеба и глоток воды, никогда не станешь зажравшимся снобом, — перестав кашлять, сказала Ирка.
Уже на середине фразы она поймала себя на том, что сейчас опять все выйдет, как с петрушкой.
- И шпроты с шоколадом, — вполголоса напомнил Багров.
-Что?
- Ну, говорю, корку, глоток воды и шпроты с шоколадом...
Опять воцарилась тишина, ознаменовавшаяся где-то в незримой дали массовым рождением сотрудников правоохранительных органов.
- Скажи что-нибудь, Буслаев! Тебя что, жевать сюда пригласили? — потребовала Ната, ненавидевшая тишину во всех проявлениях.
- Quousque tandem abutere patentia nostra? - произнес Меф.
- Что это такое?
- По-латыни это означает, что ты меня достала, — перевел Меф.
Ната вспыхнула. Краснела она пятнами, точно покрываясь стригущим лишаем.
- Ты в самом деле болван или прикидываешься? — набросилась она на Буслаева.
- И что, успешно прикидываюсь?
- Нет, скверно.
- Значит, не дурак, — резюмировал Меф.
Ирка оценила верность мысли. Есть огромное количество болванов, которые умело прикидываются умными людьми, и огромное количество умных, которые мечтают, но не могут прикинуться социально адаптированными болванами. К болванам природа милостива. Она награждает их кучей дополнительных бонусов, внешней привлекательностью, даром мимикрии, интуитивной способностью правильно вести себя в стае товарищей и много чем еще. Умный же чаще всего сидит в мусорном контейнере и занимается самоедством. А если брякнет что-нибудь, и то некстати, поскольку не любит проверенных суждений и заученных универсальных фраз.
- Мефодий! Разговор есть! Пойдем выйдем! – сказала Ирка.
Буслаев перестал жевать колбасу. Валькирия-одиночка спохватилась, что опять села мимо стула. Фраза «Разговор есть! Пойдем выйдем!» больше подошла бы парню, решившему с кем-то разобраться на дискотеке.
- Ну пошли! — согласился Меф. Учитывая, что выходить в «Приюте валькирий» было некуда, они направились к люку, собираясь спуститься по канату. Багров взглядом спросил у Ирки, должен ли он сопровождать ее. Валькирия покачала головой. Но Матвею этого было мало. Он преградил Мефодию путь и, скрестив на груди руки, произнес:
- Имей в виду, наследник, если ты только...
— Не продолжай! Я смотрел много дешевых фильмов. В этом месте должен начаться мордобой, — поморщившись, сказал Мефодий.
Багров, не терпевший, когда последнее слово оставалось не за ним, похлопал его по плечу.
— Я рад, что ты все понял. Умный мальчик! Делаешь успехи!
Буслаев брезгливо дернул плечом, стряхивая его руку.
- Убери конечность! — сказал он.
— Какую конечность? - спросил Багров на тон выше.
— Верхнюю, — пояснил Меф.
Если Багров, сердясь, повышал голос, то Меф, напротив, его понижал. Дело, без сомнения, закончилось бы стычкой, но между противниками встала Ирка. Багрова она оттеснила к столу, а Мефа подтолкнула к люку.
- Вам еще не надоело резать друг друга?
- Если кому-то очень хочется нарваться... - проворчал Меф.
- Не радуйся, наследник! В мире много дорог, но иногда им суждено пересека... — грозно начал Багров, но замолк, правильно истолковав насмешливый поворот головы Мефа.
Ирка подумала, что проблема Матвея в том, что он появился на свет в эпоху, когда между литературой и беллетристикой не было пропасти, а телевидения не существовало даже в форме кошмарного сна. К словам тогда относились ответственно, с наивной простотой. Банальные фразы еще не успели стать банальными и не приелись, как суп, который варят на всю неделю.
Графини на полном серьезе скрежетали зубами, падали в обмороки, гомерически хохотали, прикусывали губу до крови и ломали руки в мольбе. И никто при этом не считал их психопатками. Графы, короли, принцы и эмиры толпами шастали как в натуральном, так и в переодетом виде, хватались за шпаги, сабли и ятаганы и навеки влюблялись в женщину, увидев одну мелькнувшую из-под платья пятку. С остальным прекрасно справлялось воображение.
- Печальная штука — работать генератором трескучих фраз, — сказал Меф, первым спрыгивая с каната на траву.
- Он не такой, — сухо отрезала Ирка. Какой бы Багров ни был, он единственный любит ее, и ругать его Мефодию она не позволит. Ирка внезапно подумала, что на зубах у нее прилипшая петрушка, но ей это стало вдруг неважно. В голову полезли параграфы кодекса валькирий. Ирка не раз ловила себя на том, что прячется за ними, как улитка в раковине. Чуть получила по носу — сразу шмыг в раковину и отгородилась кодексом.
Дарх на цепи у Мефа поблескивал тускло, недоверчиво. Спирали закручивались сильнее, чем обычно. Валькирия-одиночка ему не нравилась. Он чувствовал исходящую от нее угрозу.
- Отдай мне дарх! — сказала Ирка, вспомнив поручение Таамаг.
Меф усмехнулся.
- Хорошее начало. Лаконичное. Арей бы оценил. Зачем болтать, когда можно сразу начинать драться? — спросил он.
— Я не виновата. Валькирии требуют твой дарх.
- Валькирии? А ты не валькирия?
— Я валькирия-одиночка. Есть и другие, — Ирка решила не реагировать на иронию.
- Знаю. И этим другим я, похоже, не слишком по душе? Наследник темной конторы и все такое? — догадался Меф.
Ирка предпочла не отвечать.
- Ну и почему те другие, если мой дарх так им нужен, не придут за ним сами?
- Они не станут просить так долго и вежливо. Ты не всем нравишься одинаково сильно.
- Так, значит, тебе я нравлюсь? — спросил Меф. Глаза у него улыбались. Ирка вдруг увидела прежнего Мефа, того, что влезал через окно в квартиру Бабани. Она поспешно отвернулась. Взгляд мог ее выдать. Голосу она доверяла больше.
- Если не отдашь сам, мне придется забрать, -продолжала Ирка, досадуя на себя.
В руке у нее появилось копье. Меф даже не попытался обнажить меч.
— Допустим, ты получишь мой дарх, и что потом? — спросил он с любопытством.
- Уничтожу.
- Там будет мой эйдос, — напомнил Меф.
- Знаю.
— Знаешь? И что с ним станет, тоже знаешь?
— Дарх заберет его, — сказала Ирка.
— И что? — взвился Меф.
- Я оставлю твой эйдос у себя, пока все не затихнет. А затем, возможно, верну тебе. Тебя не сделают повелителем мрака, пока твой эйдос будет у меня. Я тебя спасу, — решительно заявила Ирка.
Меф не мог оторвать взгляда от наконечника ее копья. Он умел ценить красивое оружие. Наконечник был совершенной формы — столь же грозен, сколь и прекрасен. Сверкающий металлом в широкой своей части, он сужался, завершаясь пронзительным светом.
Ощущая этот свет, дарх трусливо съежился, как живой, через цепь передавая Мефодию боль.
- Это и есть замысел валькирий? Лишить меня дарха и эйдоса, чтобы мрак отвернулся от меня, как от полного ничтожества? — спросил Меф.
— Да, — подтвердила Ирка, оценив, как жестко Буслаев формулирует вопросы.
- Так вот. Валькирии обманули тебя, — сказал Меф.
— Почему?
- Первый эйдос забрать нельзя, даже разбив дарх. Он — плата за то, что дарх покинул Подземье. Без эйдоса я стану живым мертвецом. Без вечности, с дырой в груди. Лигул знал, чем наградить. Он сбросил меня в бездонную пропасть и, издеваясь, дал ухватиться за горящую веревку, зная, что я не смогу ее отпустить.
Меф скривился. Ирка решила, что она смертельно надоела Мефу. Она не знала, что дарх способен причинять хозяину боль.
- Ты был в Тартаре? — спросила Ирка.
-Да.
- Тартар — место, где нет ни света, ни памяти о нем. В Тартаре нет видения добра, а выбор человека к злу остается. Человек копошится в собственных страстях, в яме, которую сам вырыл, и страсти пожирают его, как могильные черви, - произнесла Ирка.
Она не знала, откуда взяла эти слова. Они просто всплыли в сознании.
- Меня вполне устраивает копошиться в собственных страстях. А с Тартаром я как-нибудь разберусь, — сказал Буслаев.
Ирка подумала, что Меф либо не понял, что это цитата, либо ему плевать.
- Понимаешь, в чем штука. Я не хочу скатиться во мрак, но не уверен, что стремлюсь к свету. Я хочу прокладывать собственный путь. Где-то через мрак, где-то через свет.
Меф заставил себя провести пальцем по спирали дарха. Валькирия — Меф это заметил — вообще не могла смотреть на дарх. Моргала, отводила взгляд, щурилась. Насколько дарх боялся копья валькирии, настолько же он был непереносим и для Ирки.
Ирка поняла, что ей Мефа не переубедить. Он слишком уверен в собственных силах.
- Значит, рано или поздно ты сорвешься во мрак. Все дороги не к свету ведут во мрак, какими бы заманчивыми они ни казались поначалу, — заметила она.
- Посмотрим... Теперь мой вопрос. Дафне плохо. Ее мучают видения, скверные мысли. Недавно на нее напали в заброшенном доме, — сказал Буслаев.
Упомянув про дом, он зорко взглянул на валькирию. Но на лице у Ирки было лишь сочувствие.
- На месте нападения я ощутил твое присутствие. Я не мог ошибиться, — продолжал Меф.
Ирка молчала.
- Ты была там, не скрывай! — повторил Меф, передавая Ирке краткий зрительный образ стен и сидящей на полу Дафны.
Ирка подумала, что волосы Дафны похожи на крылья. От малейшего дуновения ветра они взмывают и рвутся ввысь.
«Ну и зачем ему я, когда у него есть она? Может, прав Багров и я должна стать добычей? Лишь отвечать на любовь, а не влюбляться сама? Нет, Багров точно прав. Что я, голодная собака, которая ждет, пока ей кинут любовь, словно кость со стола?»
- Чего ты молчишь? — спросил Меф.
Он смотрел на Ирку пристально, однако ход ее мыслей угадать не мог.
- Я никогда не была в этом доме. Клянусь! - сказала Ирка, будто очнувшись. — Мне жаль, что с Дафной это случилось. Я попытаюсь разобраться и помочь ей, если смогу.
Меф взвесил ее слова на внутренних весах и кивнул.
- Я верю тебе. Прости, если был груб, — сказал он.
- Будь осторожен! — попросила Ирка.
- Это что, угроза?
— Дружеский совет. Я не достала твой дарх, не выполнила задание, и теперь до тебя доберутся Таамаг, Филомена, Радулга и другие. Ты даже не поймешь, откуда прилетело копье.
«А ведь действительно не пойму», — согласился Меф. Он вспомнил, каких сил стоила ему прошлая схватка с валькирией-одиночкой, а ведь она не хотела его убивать.
- Попытаюсь разобраться, — произнес он. На широком лбу Мефодия появилась знакомая Ирке упрямая складка. Сердце валькирии сжалось от воспоминаний.
- Счастливо, Мефчик! - не удержавшись, брякнула она.
Меф удивленно шагнул к ней. Ирка отскочила и побежала к «Приюту валькирий». Она мчалась и чувствовала глухое недоумение Буслаева.
«Это нечестно! Хорошо, что я не сказала «Привет дяде!». Он мог догадаться. Ну да все равно», - думала Ирка.
Ей казалось, что она бежит по обломкам своего внутреннего мира, который она все эти годы бережно составляла из иллюзий. А раз так, то неудивительно, что мир оказался непрочен, как карточный домик, и рухнул от первого же пинка реальности.
Девушки — величайшие в мире специалистки по самообману. Обыграть их на этом поле невозможно.
Меф наблюдал, как Ирка забирается по канату. Веревка дергалась, как хвост сердитой кошки. Мефодий подумал, что ни у одной девушки он не видел таких цепких рук. Хотя... Память продолжало щекотать чем-то хорошо забытым.
Возможно, он нашарил бы нужное воспоминание, если бы не мысль о Дафне. Он повернулся и быстро зашагал к дороге. Ната догнала Буслаева уже довольно далеко от «Приюта».
- Ты меня бросил! А если б меня убили? — набросилась она на него с жаром.
- Ну так не убили же... — сказал Меф.
- Нет, убили! Морально. На меня никто не обращал внимания... Особенно этот.
В слово «этот» Ната сумела вложить зашкаливающую дозу негодования.
- Ты о ком? О некромаге, на которого не действуют твои рожицы? — бесцеремонно спросил Меф.
Вихрова попыталась дать ему подзатыльник, но Буслаев пригнулся.
- Ну и где этот слабоумный Мамай? Сейчас я не прочь проехаться с ветерком! — крикнула Ната и, выскочив на дорогу, замахала руками.
Мамай появился почти сразу. У джипа был измятый вид. Под правым дворником торчал номерной знак грузовика. Заметно было, что хан не терял времени даром.
Всю обратную дорогу Ната утверждалась. Жертвами ее страстного взгляда стали четыре специалиста по наружной рекламе, устанавливающие у дороги щит, три гаишника и двадцать два шофера, по вине которых произошло огромное количество мелких аварий.