Глава 10
ЛУЧШЕ БЫТЬ ТОРМОЗОМ, ЧЕМ ГАЗОМ
Сам он не торжествовал по
беды. Ибо удавшееся дело
тотчас навлечет за собой следующее;
кто не хитростью добивается успеха,
а честно зарабатывает его,
тот даже не чувствует победы,
а еще меньше опьянения.
Генрих Манн. «Зрелые годы короля Генриха IV»

Эссиорх мало-помалу вновь привыкал к Москве. После прохлады райского сада пыльная июльская Москва казалась шумной и бестолковой. Он уже не верил, что мог сюда рваться, и усомнился в своем психическом здоровье.
Правда, здесь не летали катапультируемые гномы, а в кронах стриженых тополей не сидели снайперы-эльфы, однако и без них хватало назойливых звуков. Машины на забитых дорогах непрерывно гудели, точно за громадный руль засел единый коллективный психопат.
Ещё весной смутно ожидалось, что летом все разъедутся в отпуска и город хотя бы немного опустеет. Ничего подобного. Москва, казалось, наполнилась еще больше, и людские массы тугими волнами перекатывались по ее проспектам, улицам и площадям.
А тут еще к Эссиорху явилась сердитая муза и постучала его крылатым костылем по голове. Эссиорх вспомнил, что уже сто лет ничего не рисовал, и ему стало неловко. Он купил холст и только-только установил его, как вдруг раздался звонок в дверь.
Эссиорх сделал неосторожное движение и опрокинул на ногу мольберт. Отступил на шаг и свалил выхлопную трубу, которая до этого момента благополучно удерживалась от падения недели две. Хромая, он добрался до двери и открыл.
На пороге стоял Корнелий — покрытый веснушками очкарик-курьер из Эдема. В правой руке он держал клетчатый чемодан, окончательно исчезнувший из магазинов в середине семидесятых годов двадцатого века и сохранившийся исключительно в медленно обновляемых запасниках Эдема. Эссиорх мысленно позавидовал стражам, которые в отличие от хранителей могли являться на землю в собственном обличий.
- Э-э... — сказал Эссиорх.
Ничего другого он произнести не успел. Корнелий отшвырнул чемодан, благополучно повисший в воздухе, и потряс ему руку. Его юное лицо выражало такую безграничную радость, что Эссиорх устыдился, что не обрадовался ему в первую минуту.
- Я отпросился у Троила связным в Нижний Мир! - выпалил Корнелий и замолчал, ожидая, когда Эссиорх упадет в обморок от счастья.
К его огромному удивлению, хранитель устоял на ногах.
- Это было непросто, - буйно радовался Корнелий. — Пришлось три дня срывать всю почтовую переписку Эдема и потерять несколько абсолютно секретных писем. Троил был в бешенстве. Это была его переписка с Прозрачными Сферами.
Эссиорх насторожился.
- Могу себе представить, — сказал он.
Корнелий замотал головой так решительно, что едва не растерял все веснушки.
- Не можешь! Я и сам не мог, пока не увидел. Пару секунд мне казалось, что Троил меня прикончит. Натурально! Но он вовремя опомнился, и вот я здесь. Ты ведь счастлив, да? У такого старикана, как ты, наверняка иссякли идеи, как сражаться с мраком, а? Признайся!
Очки Корнелия блестели так маниакально, что Эссиорх воздержался от ответа.
- Сколько тебе земных лет? Лет тридцать? Какая жуть! Да ты развалина!.. — новый связной великодушно махнул рукой, прощая Эссиорху возраст его тела.
Хранителю захотелось поймать юнца за розовые ушки и раза четыре повернуть голову в одном направлении. Он едва убедил себя повременить и посмотреть, что будет дальше.
— Думаешь, я не понимаю тебя, старичок? Понимаю и сочувствую! Это в юности трясет от страстей. Проблема возраста — прежде всего проблема отсутствия сильных желаний. Рано или поздно всякий с этим сталкивается. Ровным счетом ничего не хочется — только сидеть, смотреть на собственный пупок и медитировать. Для всякого мало-мальски хлопотного усилия приходится долго раскачивать себя кофе, сигарами, алкоголем ну и так далее... — в этом месте Корнелий подмигнул Эссиорху, мол, «знаем мы вас!».
«Интересно, он хоть знает, что такое «сигары», или так по учебнику и шпарит?» — устало подумал хранитель.
Тем временем указующий перст Корнелия взмыл к потолку. Эссиорх на всякий случай посмотрел на потолок, но ничего не увидел, кроме сидящей на нем мухи.
- И что ты предлагаешь в моем запущенном случае? — спросил он.
— Крепись, старичок! Знаешь, как заводят старый мотоцикл? С пинка. Вот и ты себя заводи с пинка. И ничего — все прекрасно работает. Сила воли - единственный бензин для машинки по имени «человеческое тело». Нет ее — некому дать тебе по затылку.
- Слушаюсь и повинуюсь! — сказал Эссиорх, мысленно прицеливаясь для подзатыльника.
К счастью для себя, юнец сменил тему. Он поправил очки и озабоченно огляделся.
- Где у вас тут стражи мрака, чтобы можно было разобраться с ними прямо сейчас? В первую очередь я намерен заняться Ареем. Он убил много наших. Его пора «закрыть».
Эссиорх поперхнулся.
- Так решил Троил?
- Что он понимает, твой Троил? Такой же дремучий, как ты, даже хуже!.. Так решил я!
- А-а-а, — с облегчением протянул Эссиорх. Но вообще-то связной — это от слова «связь». Сражаться — дело златокрылых.
- Чушь! Никто быстрее меня в Эдеме не умеет выхватывать флейту. Златокрылым нужно шести шагов, чтобы опередить стража мрака, мне же достаточно двух. Демонстрирую!
- Может, не стоит? — осторожно спросил Эссиорх, однако Корнелия было не остановить.
- Еще как стоит! Представь, старик, ты темный страж. Подходишь ко мне весь такой вразвалочку... «Ну что, светлый, поговорим? Что ты мне сделаешь своей вонючей дудкой?» Ну повторяй, старик!
- Что ты мне сделаешь своей маленькой ничтожной дудочкой, мелкий приставала? — с удовольствием озвучил Эссиорх.
Круглые очки Корнелия полыхнули закатным солнцем. Он стремительно вскинул руку, в которой появилась флейта и... больше ничего не произошло. Эссиорх мрачно потер лоб.
- Небольшая неполадка! А... вот в чем дело! Кажется, я зацепился мундштуком за какую-то дрянь, и он погнулся... — признал Корнелий после пятой неуспешной попытки добиться от флейты звука.
- Не дрянь, а лоб, — вежливо пояснил хранитель.
- Чего?
- Я говорю: какая-то дрянь, за которую ты зацепился флейтой, мой лоб, — уточнил Эссиорх.
Надо отдать юнцу должное, если он и смутился, то лишь на мгновение.
- Мне не стоило стоять ближе, чем в двух шагах! Но вообще-то я рад, что так получилось. Ты навел меня на мысль, старик!.. Тебе зачтется! -заявил Корнелий и похлопал Эссиорха по плечу.
Хранитель посмотрел на его руку, но Корнелий уже убрал ее сам.
- А мысль вот какая! Арея можно не убивать, а взять живым! Оценил, а? Будет совсем круто доставить его в Эдем на суд!.. Смотри: подходишь к Арею, ошеломляешь его ударом флейты (ты ведь был ошеломлен, почти раздавлен, не так ли?), резким ударом ноги выбиваешь меч и... ой!
Эссиорх согнулся.
- Еще раз попытаешься вскинуть свою тощую коленку, я оторву тебе ногу там, где она крепится к бедру, — прохрипел он.
Корнелий оскорбленно вспыхнул.
- Но-но, старик, не надо кипеть! Тебе не идет! Не хочешь — не буду делиться с тобой мыслями!
— Да уж пожалуйста. Или мне придется тебя связывать.
Корнелий небрежно кивнул, отодвинул Эссиорха и мимо него протиснулся в квартиру. Чемодан плыл за ним, цепляясь за углы.
- Ну и где моя комната? Надеюсь, там чисто. Ненавижу грязь, — заявил юнец.
- Твоя что? — не понял Эссиорх.
- Комната. Я остановлюсь у тебя, если ты не против.
— А если против? — спросил хранитель. Корнелий наморщил лоб. Было заметно, что о такой возможности он не задумывался.
- Ты что, шутишь, да? Ну тогда тоже поживу, только недолго. Не напрягайся, старичок! — сказал он.
Эссиорх вздохнул. У стражей света, привыкших к временным масштабам Эдема, свое представление о «недолго». С другой стороны, если не присмотреть за парнем, его прикончат еще до вечера.
- Тронешь мою зубную щетку или бритву - убью. В рисунках не рыться. Ничего не перекладывать. Запчасти для мотоцикла не цапать. Если где-то беспорядок — это у меня такой порядок. Усек? — сказал он сурово.
— Да, Эссиорх. Не волнуйся! — снисходительно заверил его Корнелий и тотчас чемоданом опрокинул стеллаж со всем содержимым.
- Прости, старичок! — сказал он.
- Слушай, ты!.. — заорал Эссиорх.
— Да, слушаю... — немедленно отозвался Корнелий и захлопал глазами.
Увеличенные стеклами очков, его глаза казались жалобными, как у раненой лани. Новому связному это было хорошо известно. Когда было нужно, он использовал свою беспомощность, как кастет в подворотне.
Вот и сейчас, стоило Эссиорху заглянуть ему в глаза, как он сдался. Злиться на Корнелия было бессмысленно. Все равно, что кричать на большую собаку, которая поставила ему на грудь грязные лапы.
- Ты ляжешь на кровати, — проворчал он.
- Но она же твоя! Нет-нет-нет, не уговаривай! Я лягу на полу! На голом холодном полу! — благородно отказался Корнелий, что не помешало ему немедленно плюхнуться на кровать и туда же забросить чемодан.
- У меня есть еще диван, — сказал Эссиорх и отправился поднимать стеллаж.
***

В ближайшие сутки ему предстояло узнать о Корнелии массу неожиданного. Например, что новый связной боится темноты. В Эдеме полного мрака нет никогда и нигде, даже ночью. Другое неприятное открытие было связано с тем, что Корнелий болтал не переставая. Не болтал он только, когда ржал, а ржал очень громко, топая ногами и стуча по стенам. Дважды к ним приходил сосед снизу, чтобы спросить, не нужна ли врачебная помощь. Причем второй раз он явился с топориком для разделки мяса.
- Знаешь кодировку т9 на телефоне? Которая сама угадывает слова? — лепетал Корнелий, ухитрившийся еще в Эдеме ознакомиться с земными реалиями.
-Ну.
- Первый вариант слова «воля» знаешь какой? «Боль». Наша жизнь — одна сплошная боль.
— Я почему-то так сразу и подумал, — говорил Эссиорх, созерцая розовощекого Корнелия, чья жизнь, вне всякого сомнения, была одной сплошной болью.
Еще одно открытие — перед сном Корнелий два часа играл на флейте, причем не маголодии, а нечто невообразимое собственного сочинения. При этом у всех присутствующих в лице одного несчастного Эссиорха вымогалось непрерывное восхищение.
И, наконец, самая потрясающая новость: у Корнелия оказалась пижама с розовыми слониками. Из коротких брючин и рукавов торчали его непропорционально длинные худые конечности. Где-то в вышине поблескивали очки. Корнелий не снимал их и ночью, чтобы смотреть цветные сны.
Эссиорх, когда увидел эту пижаму, едва не свалился со своего неудачливого дивана, пахнущего табаком и многократно пролитым на него супом из пакетиков. У дивана было только три ножки. Четвертой блудной ножкой служил русско-греческий словарь тысяча девятьсот дремучего года издания. По всем признакам, до Эссиорха диван долго был прописан в общежитии МГУ.
- Слушай, — сказал Эссиорх. — По земному счету тебе лет двадцать. В двадцать лет нельзя носить пижаму со слониками.
- А с кем можно? — немедленно осведомился Корнелий.
Эссиорх затруднился ответить. На другой же день он вообще перестал обращать на что-либо внимание.
- Я оторвал душ! Это ничего? — доносилось из ванной.
Еще вчера Эссиорх подскочил бы, а сегодня уже привык и только скорбно смотрел на потолок.
- Ничего. Это третий шланг за год. И второй смеситель. Уверен, что существует мировой заговор производителей быстроломающихся товаров.
- Заговор? — восторженно переспросил Корнелий.
— Да. Чем чаще шланги рвутся, тем чаще покупаешь новые. Заводы работают, помойки тоже трудятся. Мировая экономика развивается.
Вместе с Корнелием Эссиорх таскался по городу. Корнелий забредал в самые скучные музеи, например, в музей свиноводства или пожарного дела, осматривал их от первого зала до последнего и неуклонно заявлял, что ему не понравилось Эссиорх уже едва переставлял ноги.
Попутно Корнелий выискивал на улицах Москвы суккубов и комиссионеров и обстреливал их маголодиями с упорством охотника, который пытается восполнить отсутствие меткости пулеметной пальбой. Парочку суккубов ему случайно удалось подстрелить, однако комиссионеры явно глумились над ним, неожиданно выглядывая из канализационных решеток, водосточных труб и дамских сумочек.
- Ну и где этот жалкий Арей? Боится меня, прячется? — спрашивал Корнелий трижды в день.
Эссиорх отмалчивался.
«О небо! Зачем ты послало мне этого психа?» - думал он. Хранитель не мог найти даже пяти минут чтобы увидеть Улиту. Не тащить же с собой в резиденцию мрака этого восторженного воителя, которого там сразу прикончат?
Самое ужасное, что Корнелий и не думал отдыхать. Если он и ложился спать, то лишь затем, чтобы надеть свою кошмарную пижаму и вскочить уже через час в зашкаливающе бодром настроении.
- Не мешай мне отдыхать! — рычал Эссиорх.
- Конечно-конечно, старичок! У тебя уже не те годы! — соглашался Корнелий.
Хранитель яростно сопел.
На третий день с утра вконец измотанный Эссиорх все же попытался задремать на своем прокрустовом диванчике и тотчас понял, что его трясут.
- Чего тебе? — спросил он, не открывая глаз.
- Я забыл. У меня для тебя срочное послание • ч Троила! — сказал Корнелий.
Эссиорх рывком сел на диване, который воспользовался неосторожным движением, чтобы сложиться и катапультировать хранителя. Эссиорх схватил Корнелия за ногу и рывком сдернул
его на пол.
- Какое послание? Давай его сюда! Корнелий замотал головой.
- Ты не понял! Троил опасался, что меня могут перехватить. Это секретное устное послание. Слушать будешь?
- Валяй!
Корнелий выпрямился, уставился в потолок и внезапно произнес глубоким голосом Троила:
«Эссиорх, я посылаю к тебе моего племянника. Присмотри за ним. Он неплохой парень, хот малость без... Ну, в общем, тра-ля-ля-ля-ля...
- Троил так и передавал: «тра-ля-ля-ля-ля»? - уточнил Эссиорх.
Корнелий немного смутился.
- Это так, семейные разборки. Тебе будет неинтересно, старичок!.. Слушай дальше: «Нам стало известно, что мрак готовит что-то против Дафны. Подробности пока неизвестны, но береги ее неусыпно. Не оставляй ни на минуту. Да пребудет с тобой свет».
-Все? - спросил Эссиорх подозрительно спокойным голосом.
- Слово в слово! Ну за исключением семейного! — заверил его Корнелий.
Он внимательно посмотрел на хранителя и, внезапно пискнув, попытался отодвинуться, но не успел. Эссиорх сгреб его за ворот, притянул к себе и щелчком сбил очки.
- И ты молчал два дня?
- Я забыл. Старичок, есть такое простое русское слово «забыл»!
- А еще есть простое русское выражение «дать в рыло»! Сейчас твоя жизнь станет сплошной кодировкой т9, особенно когда тебе захочется посмотреть на свой нос в зеркало!
Корнелий попытался воспользоваться ланьими глазами, однако без очков у него не получилось добиться нужного градуса жалостливости.
- Ты на меня злишься, старичок? Мне правда чесно жаль. Я такая шляпа, что самому противно! — покаянно сказал Корнелий.
Эссиорх уже не слушал. Оттолкнув Корнелия, он метнулся к дверям. Он несся и чувствовал, что опоздал.
...Где-то в закоулках бытия, в аппендиксе нереализованных его желаний, Тухломоша довольно улыбался проеденными зубками. В склизких теплых помоях, заменявших ему душу, шевелился червячок тщеславия.
Выскочив на улицу, Эссиорх попытался нашарить сознание Дафны, чтобы немедленно переместиться к ней, но увы. Присутствие Даф он улавливал, причем не очень отдаленное, в пределах города, но где — разобраться не мог.
«И надо же было ей лишиться дара! Теперь я слышу ее все хуже и хуже!» — подумал он беспомощно.
Эссиорх попытался нашарить Мефа, но тут результат был совсем нулевым. Если Дафну он ощущал хотя бы смутно, то Меф шухерился и был хорошо экранирован.
- Страж мрака! Нахватался у них привычек, - пробурчал Эссиорх.
- Где страж мрака? Какой? - нетерпеливо спросил кто-то рядом.
Эссиорх повернул голову. Опять Корнелий! О небо! Сумеет ли он когда-нибудь отвязаться от этого неудачника? Раньше Эссиорху казалось, что самый бестолковый и несерьезный хранитель он сам, однако теперь у него появился сильнейший конкурент.
- Исчезни! — сказал он. Корнелий понимающе кивнул.
- Когда человеку плохо, он кусает того, кто рядом. Даже если этот кто-то желает ему помочь. Выходит, долг настоящего друга — подойти и быть укушенным. Так и быть, грызи меня, и пусть тебе станет легче! Я иду на это! — жертвенно сказал он.
Эссиорх вздохнул.
- Хочешь, чтобы тебя не грызли — лечи склероз. Письма будешь терять на травке в Эдеме, где их не возьмет никто чужой, — посоветовал он и закрыл глаза, соображая, что ему делать.
Отправиться в резиденцию мрака? Но вместе с ним наверняка увяжется Корнелий и попытается продемонстрировать Арею свое знаменитое выхватывание флейты с двух шагов. Чем это закончится для Корнелия, лучше не думать.
Улита! Вот кто мне нужен! Надеюсь, она сейчас на Большой Дмитровке!» — решил Эссиорх.
Улита знает все и обо всех, не прилагая для этого никаких усилий. Если Улита не знает, где она, то это не известно никому.
***

Резиденция мрака в Москве работает по раз и навсегда утвержденному графику. Среда — день неприемный. Вздумай кто из суккубов или комиссионеров сунуть свое любопытное рыльце в среду, мигом загремит в Тартар. Они это знают и не лезут.
С людьми, желающими сдать в аренду эйдос, сложнее. Их мрак обязан принимать в любое время. Многие об этом знают и приходят поторговаться. Вот и сегодня с утра притащился всклокоченный гений с заклеенным бумажкой бритвенным порезом на щеке. Проект казался ему настолько гениальным, что он, не задерживаясь у Улиты, самонадеянно прорвался к Арею.
- Климат теплеет. Ледники тают. Так? — спросил он, не здороваясь.
- Ну, — кивнул Арей.
- Сушу затопит. Исчезнут пахотные земли. Голод будет. Так? — напирал гений.
- Примерно, — терпеливо согласился мечник.
- Начнутся войны, новое великое переселение народов. Сильные начнут давить слабых, непременно начнут. Человек, он по-другому не может, чтобы не давить. Самые шустрые кадры на горах усядутся и пулеметы выставят, чтобы к ним лишний не залез. Ведь выставят пулеметы?
- Куда ж денутся — выставят и пулеметы. Может, и посерьезнее что выставят, — снова согласился Арей.
Он склонил голову и, прищурившись, наблюдал за гением. Будь гений поумнее, он вспомнил бы крокодила, который, притворяясь бревном, высматривает добычу.
- Вот когда можно будет развернуться! Просто жизнь пообещать, хоть пять лишних минут жизни за эйдос. Когда вода к горлышку подойдет, как миленькие будут эйдосы отдавать. Так? — гений с бритвенным порезом на щеке был в полном восторге.
На этот раз Арей поддакивать не стал.
- И это все? — спросил он сухо.
- Все! — сообщил гений, крайне довольный. Он явно ожидал награды за усердие. И награда нашла героя.
- И с этим ты приперся в среду? Прямо ко мне? — мягко уточнил Арей.
- Ну как же! Такой проект! — заклеенный бумажкой гений пылал.
- И эйдос свой за него отдашь?
- Готов служить мраку! — браво отрапортовал гений.
С ним все было ясно.
- Умница, родной! Иди Лигула порадуй! - сказал Арей и щелкнул пальцами.
Гений исчез. Черная воронка на полу быстро затянулась. Мечник задумчиво посмотрел на ладонь, на которой лежал эйдос. Эйдос был гнилой. Арей без сожаления сдул его на пол.
- Дафна! — крикнул он. — Открой в приемной окно! Воняет.
Даф поспешила исполнить приказ. Испепеленный гений пах действительно скверно.
- Почему вы так с ним поступили? — удивилась Даф.
- Слишком наивен, — вздохнул Арей.
- А, по-моему, подлости выше крыши.
- Ты увлекаешься, светлая. Судишь по внешним проявлениям. Ты думаешь, человеческая подлость абсолютна?
- А разве нет?
- В том-то и дело. Подлость имеет форму, температуру, цвет, но главное в подлости все же градус. Его всегда нужно просчитывать. У одного подлости едва хватит, чтобы оболгать друга. У другого — вытрясти мелочь из карманов у приятеля или незаметно позвонить по межгороду с чужого телефона. У третьего подлость имеет кучу оговорок. Удовлетворяя потребность гадить, он уверяет себя, будто гадит только врагам, и потому внушает себе, что у него куча врагов. Абсолютных чистокровных подлецов не так уж и много.
- Но ледники правда могут растаять. И воины начнутся. И новый передел мира. И крови прольется куда больше, чем... — Даф осеклась, договорив уже про себя: «чем вы сами прольете своей сабелькой».
Арей разгадал окончание фразы и ухмыльнулся
- Мы ж не вампиры, чтобы кровь втупую проливать. В часы испытаний не только паникеров больше становится. Многие и к свету поворачивают ее. Это все равно что деревья в лесу раскачивать. Упадет-то оно упадет, да вот в какую сторону не всегда угадаешь.
День был такой душный, что часам к двенадцати все спеклись, и Арей в порыве великодушия прогнал всех сотрудников из офиса. Улита направилась к бульварам. Позволив себе временно забыть, что худеет, Улита взяла пять порций мороженого и жестом фокусницы достала крупную купюру.
-У меня нет сдачи! — резко сказала продавщица.
Из-под фирменного фартука у нее выглядывала рубашка, из-под рубашки синяя майка, из-под той майки еще одна майка — желтая. И не было гарантии, что та, последняя майка действительно последняя. Не исключено, что майки уходили в дурную бесконечность.
«Женщина-капуста», — определила Улита. Еще она определила, что сдача есть, но продавщице лень ее отсчитывать.
- Кто говорит о сдаче? Не помню, чтобы я когда-нибудь искала в словаре это пошлое слово. Оставьте себе все! — сказала ведьма, продолжая протягивать деньги.
Рука у женщины-капусты дрогнула. Дождавшись, когда она потянется за купюрой, Улита легко подула ей на лоб. Затем спокойно спрятала купюру в карман, повернулась и пошла. Продавщицу умиротворенно моргала, не делая попыток преследовать ведьму.
Размышляя, где ей сесть, Улита отыскала глазами пустую скамейку, вернее, относительно свободную, — пустых не было. На ней, закинув ногу на другую, сидел молодой байкер, рядом с которым обретался радостный шпендик в веснушках. Улита не удивилась. Ведьмы не удивляются.
- Привет, Эссиорх! Ну и куда ты запропал? - спросила она.
— Опять твои проделки с деньгами! — с укором произнес хранитель. — Ну скажи, тебе не стыдно?
Улита потупилась.
- Стыдно, но мы с этим чувством боремся... — призналась она.
— Я же просил тебя! И ты обещала! — строго напомнил Эссиорх.
- Ну в самый последний разик! Должна же твоя крошка кушать? А то похудею до невозможности и силой неукротимого духа уйду в вечность, - взмолилась ведьма.
Эссиорх сидел суровый, как статуя командора Улита почувствовала, что не удалось убедить своего щепетильного приятеля. «Будет теперь пилить до вечера!» — подумала она и жалобно сказала.
- Ты же знаешь - фокус сработал потому, что я сумела вызвать у нее жадность. Я подцепила ее за это чувство и вытянула, как рыбку из речки. Иначе дуй не дуй — ничего бы не вышло, кроме сквозняка.
— Ладно, проехали, — отмахнулся Эссиорх.
Улита посмотрела на пять порций мороженного, немного помучилась и разделила их. Четыре себе и одну Эссиорху. Для ведьмы это было ещё довольно честно.
- Смотри, у тебя на мороженом девочка нарисована с сачком для бабочек. Разрешаю тебе на нее глазеть. Ты рад? — сказала она.
Рядом кто-то хихикнул. Улита повернулась медленно, как танковая башня. Шпендик с веснушками с интересом прислушивался к разговору. Причем даже нагло этого не скрывал.
Улита многозначительно уставилась на шпендика, всем своим видом намекая, что тому пора по делам.
- Эй ты, недоразумение природы! Вот тебе палочка от мороженого, представь, что это лошадка, и скачи на ней отсюда! — сказала ведьма грозно.
Однако малый с веснушками никуда не ускакал.
- Это Корнелий! - представил Эссиорх. - Корнелий, это Улита. Она служит мраку, но, как представляется, по роковому стечению обстоятельств.
Улита фыркнула, впрочем, скорее польщенно.
- Работать-то надо! Что-то я не слышала, чтобы свет проводил набор секретарш.
Шпендик хихикнул. Ведьма посмотрела на него чуть внимательнее. Только теперь она кое-что разглядела и умилилась.
- О! — сказала она. — Какие черепашки в нашем зоомагазине! Здравствуйте, молодой человек! Вы мне сразу понравились. Что это, думаю, тут за чучело сидит? Чужую болтовню слушает, а глазки такие умные-умные, добрые-добрые!
- Мне тоже приятно! — сказал Корнелий, опуская длинные и пушистые, как у девушки, ресницы. — Мы едва знакомы, но я уже сейчас могу сказать, что вы яркая женщина!
Улита расцвела, как кактус зимой. Она оценила слово «яркая». Если бы Корнелий сказал «красивая», она бы рассердилась, а вот «яркая»... Тут не поспоришь. Бедная ведьма не знала, что у света существуют комплименты для нейтрализации словесной агрессии, и это один из них. Зато Эссиорху это было известно, и он незаметно лягнул Корнелия.
- Ой!.. — пискнул Корнелий и тотчас поправился: — Это я от восхищения!
- Ого! Эссиорх, меня отбивают! Люди добрые, а-а! — радостно заорала Улита на весь бульвар. Она умела делать из своей любви массовые зрелища.
Эссиорх коснулся пальцами ушей. Он ненавидел громкие звуки, если их производил не его мотоцикл.
- Никто никого отбивать не будет. Ты можешь сосредоточиться? Нам нужно знать, где сейчас Даф! — сказал он.
-Что?
- Улита, мы пришли к тебе, потому что я не могу найти Даф! — пояснил Эссиорх.
Лучше бы хранитель прикусил себе язык. Это была самая неудачная фраза, которую он произнес за минувший год. Улита вскочила. С колен посыпалось мороженое.
- Так ты пришел не потому, что соскучился, рожа ты поганая, а потому, что тебе нужна твоя Дафочка, а сам ты ее найти не можешь? — спросила она громовым голосом.
Со стены ближайшего дома сорвался мойщик окон и повис на страховке.
— Улита, не надо сцен! Я тебя люблю, но только не сейчас. — («Что я несу?» — страдальчески подумал Эссиорх, заглядывая в глаза ведьмы.) – Ты знаешь, куда пошла Дафна?
- Я-то знаю! И еще я знаю кое-что про тебя! – ведьма покраснела, как раскаленная медная труба. - Ты жалкий, ничтожный, ничего не понимающий, ничего не стоящий лузер!
- Улита, сосредоточься!.. Я задал тебе вопрос!
- Чего ты орешь! На кого ты орешь, ты? Можешь успокоится, ты? Купи ты себе валерьянки, ты! - наорала Улита, хотя единственной, кого следовало успокаивать, была она сама.
Над Тверской с глухим звуком лопнул светофор. Сухой листвой, бумажками, сором на бульвар стали скатываться любопытные комиссионеры. Ситуацию разрулил все тот же Корнелий. Он встал и нежно, трепетно коснулся руки взбешенной медьмы. Похоже, Эссиорх ошибался, считая, что этот недотепа умеет только терять письма.
- Вы единственная женщина, которой идет быть разгневанной! — сказал Корнелий, подпуская в глаза ланьих слез.
Его очки блестели так честно, так восторженно, что Улита озадачилась.
- Врешь ты все, шпендик! — сказала она грубо, но уже заметно смягчаясь.
- Обычные женщины в гневе смешны. Они пищат, царапаются, толкаются слабыми ручками, производят всхлипывающие звуки. А тут такая стать, такое величие! Просто царица! Я впечатлен!
«Ах ты, манипулятор!» - подумал Эссиорх с восторгом.
— Я еще не так могу! — сказала Улита. — Если этот тип меня доведет, я так заору, что...
- Не сомневаюсь. Меня, кстати, всегда удивляло, почему некоторые люди, с другими вроде спокойные, тихие, совсем не психи, когда встречаются, начинают вдруг орать друг на друга? Сразу, с ходу, с пеной у рта, безо всякого повода. Зачем? Какой смысл? — спросил Корнелий.
- Чувствуют, что этим все закончится, и экономят время, — пояснила Улита.
Пока она говорила, Корнелий вгляделся но что-то за ее спиной и вновь пустил в ход свои убийственные ресницы.
- Ой, а кто это к нам идет? Это не Дафна? - охнул он.
Улита даже оборачиваться не стала.
- Не-а, откуда? — сказала она. — Дафна с Мефом обедают. На Рождественском бульваре подвальчик есть под синим козырьком. Там его дядя днем подрабатывает.
Если хочешь что-то узнать от женщины, спроси ее о чем-нибудь другом. Эссиорх исчез без вспышки, а следом за ним с секундным интервалом исчез и Корнелий. Улита некоторое время озабоченно разглядывала опустевшую скамейку. Затем наклонилась, чтобы поднять мороженое, и обнаружила, что вокруг собралась толпа.
- А вы чего уставились? — обратилась она к прохожим. — Театральное представление с исчезновением в финале закончено! А ну все быстро скинулись по пять рублей!
Подвальчик с синим козырьком Эссиорх и Корнелий отыскали почти сразу. Это оказался типичный молодежный клуб-бункер — прокуренный, со сводчатыми потолками бывшего бомбоубежища, толстенными стальными дверями, оставленными «как есть» и гудящими трубами внутренней вентиляции.
Одного только не было в клубе. Одного, но самого главного. Мефодий и Дафна там, увы, не появлялись. Эссиорх и Корнелий проторчали в подвальчике добрых полчаса. Корнелий успел познакомиться с официанткой и взять у нее телефончик, который самым тщательным образом занес в записную книжку. Книжку он купил в музее пожарного дела. На обложке был усатый прапорщик в каске, глядевший так сурово, что просто физически страшно было вызывать 01.